И все же я знал, что медленно отхожу от обрыва, потому что окно все больше з
авладевало моим сознанием. Кто бы ни были мои тюремщики, они решили не дат
ь мне погибнуть.
Откинуть рукой одеяло, опустить ноги на пол, сделать четыре или пять шаго
в к окну, протянуть руку и раздвинуть занавеску Ц что может быть проще? Но
поверьте, это было не просто.
И все-таки я решился. Глаза мои уже привыкли к свету и тем не менее я автома
тически зажмурился, протянув руку к занавеске и раздвигая ее. И хорошо сд
елал. Даже сквозь плотно сжатые веки я ощутил упругий удар света, почти не
выносимый в его силе толчок.
И снова бесконечно долго и боязливо я разжимал веки. И как только образов
алась микроскопическая щелочка, в нее разом хлынула необыкновенная син
ь, такая густая и такая яркая, что я забыл обо всем на свете и долго стоял, вп
итывая в себя эту живительную синеву неба, как во время подзарядки впиты
вает энергию севший аккумулятор.
За синевой я увидел зелень. Густо насыщенную зелень растительности. Я ещ
е не различал детали, но зелень потрясла меня прежде всего своей бурной з
еленостью, всей гаммой оттенков, от нежно-салатового до почти черного.
Я не верил своим глазам. Такого изобилия цвета быть не могло. Или я отвык о
т этого спектра в своей камере, или я попросту галлюцинировал.
Инстинктивно я открыл окно и тут же получил еще один удар по атрофировав
шимся чувствам. Наружный воздух окутал меня горячей и влажной волной, на
стоем неведомых запахов.
Теперь я уже мог различать какие-то детали. Окно второго этажа выходило н
а зеленую лужайку, окаймленную густым кустарником и неведомыми мне раст
ениями. Я не успел рассмотреть их, потому что на лужайке появилось нескол
ько человек. Я высунулся из окна и привлек, должно быть, их внимание, потом
у что они подошли поближе к зданию, задрали головы и молча уставились на м
еня. Они были одеты совершенно одинаково: в легкие куртки и шорты цвета ха
ки, и я не сразу определил, что двое из них были женщины Ц вернее, девочка л
ет пятнадцати и женщина постарше, и трое мужчин. Они стояли неподвижно, не
обмениваясь ни словом, и в этой неподвижности было нечто противоестеств
енное. Но самое удивительное было не это. Все трое мужчин, лет двадцати, тр
идцати и сорока, были как две капли воды похожи друг на друга. Я моргнул не
сколько раз. Двойники не исчезали. Они были фантастически похожи друг на
друга, невозможно похожи; похожи так, как походить нельзя, как не походят д
аже близнецы. Они просто не могли существовать. Неужели у меня снова начи
налась галлюцинация?
Ц Эй! Ц крикнул я им, и вся группка пугливо разбежалась, словно стайка де
тишек при виде какого-нибудь чудовища.
Это было чересчур жестоко. Только что у меня зародилась надежда, что я сум
ею остановиться в шаге от безумия, как снова перед глазами у меня встали х
имеры, еще одно порождение распадающегося сознания. Я закрыл лицо руками
и бросился на кровать. Я хотел бы заплакать, но не мог. Я прижал лицо к подуш
ке и вдруг услышал первый звук за долгое время Я вскочил. В проеме открыто
й двери стоял загорелый человек лет тридцати с небольшим и с легкой улыб
кой смотрел на меня.
Ц Позвольте вам представиться, мистер Дики. Меня зовут Джеймс Грейсон, н
о обычно большинство ко мне обращается просто «доктор».
Я вскочил с кровати, не в силах вымолвить ни слова. Все во мне одеревенело,
словно мне сделали анестезирующий укол. Я сдался. Я не мог больше ни радов
аться, ни печалиться, ни удивляться. Я просто смотрел на доктора Грейсона.

Ц Садитесь, мой друг, Ц ласково продолжал доктор, пристально глядя мне
в глаза. Ц Я понимаю, что вам нелегко возвращаться к нормальной жизни, но
все будет хорошо.
Он протянул руку и слегка коснулся пальцами моего лба. И от этого жеста, от
всего, что со мной произошло, со дна моей души поднялась горячая волна бла
годарности к этому человеку. Мне вдруг страстно захотелось схватить его
руку и прижаться к ней губами, смотреть и смотреть в его участливые карие
глаза. В его присутствии все мои недавние страхи безумия вдруг рассеялис
ь, потеряли реальность, унеслись назад, чтобы больше не возвращаться.
Ц Как вы себя чувствуете? Ц спросил доктор.
Ц О, теперь прекрасно! Ц с неожиданным для меня самого жаром ответил я и
почувствовал, что если бы я даже умирал сейчас, я бы все равно не захотел о
горчить этого человека.
Ц Надеюсь, вы простите меня за слегка покровительственный тон, Ц сказа
л доктор, Ц но все-таки я ведь старше вас. Ц Должно быть, он заметил мой не
доверчивы"! взгляд, потому что добавил: Ц И не на год или два. Я старше вас, м
истер Дики, на двадцать один год. На\т, если я не ошибаюсь, тридцать шесть, а
мне в мае исполнилось пятьдесят семь.
В обычное время я бы, скорей всего, рассмеялся. Если этому человеку пятьде
сят семь, мне вполне могло бы быть, скажем, сто пятьдесят. Или даже двести п
ятьдесят. Но, с другой стороны, я не мог и не хотел подвергать сомнению хот
ь одно слово доктора Грейсона.
Ц Я хотел бы, чтобы вы извинили меня за некоторое неудобство, что мы вам п
ричинили. Разумеется, пробыть в сурдокамере с ломаным ритмом почти месяц
…
«Почти месяц…» Ц эхом отозвалось у меня в голове.
Ц …не очень-то приятная штука, но поверьте, это было необходимо.
И я поверил! Я не хотел сомневаться в словах доктора Грейсона. Возможно, ка
кой-то крохотный участочек моего мозга и отметил странность его слов, но
я не мог, не хотел спорить с человеком, который воплощал собою спасение от
безумия, от небытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55