«А как подняться повыше, Ц подумала Изабелла, влезая на подоконник, Ц т
ак там еще прохладнее».
Она шагнула в бархатную темноту.
…Телефонный звонок вплелся в его сон, какое-то мгновенье жил в нем и тут ж
е взорвал его. Доктор Грей-сон взял трубку и, пока подносил ее к уху, уже пон
ял, что что-то случилось.
Ц Доктор Грейсон, Ц послышался испуганный голос Халперна, Ц простите
, что я вынужден был…
Ц Не морочьте мне голову, что случилось?
Как всегда, когда он ожидал неприятности, сердце у него пропустило такт и
ли два и понеслось обезумевшей лошадью.
Ц Оскар Клевинджер…
Ц Что Оскар Клевинджер? Умер? Ц Доктор Грейсон еще контролировал свой г
олос, но чувствовал, что вот-вот раскричится.
Ц Его… задушили.
Ц Что вы несете? Ц крикнул Грейсон, но уже знал, кто задушил, знал, что сде
лал ночью чудовищную ошибку, когда к дому пришла обезумевшая Джервоне. Н
адо было немедленно вызвать охрану… Почему, почему это должно было случи
ться именно так? Почему все всегда сговариваются, чтобы вредить ему?
Ц По всей видимости, Изабелла Джервоне. Ее нашли под окном комнаты Оскар
а Клевинджера. Перелом основания черепа. Еще жива, но безнадежна. Без созн
ания.
Ц Кто знает о случившемся?
Ц Я, дежурный офицер охраны и дежурный врач.
Ц Ни слова никому. Сколько сейчас времени?
Ц Три часа ночи.
Ц Где мистер Клевинджер?
Ц В гостевом коттедже.
Ц Хорошо, ждите меня.
Он положил трубку и начал одеваться. На мгновение в его голову пришла мыс
ль, что все это лишь дурной сон и стоит снова улечься, как весь этот кошмар
растает в темноте. Нет, не растает. У других может таять, а у него, Джеймса Гр
ейсона, не тает. Ему вообще не везет. Ни в чем. Все неприятности, какие тольк
о могут выпасть на долю человека, обязательно достаются ему. С самого дет
ства. С отца. Улыбки никогда не видел он у отца. Ни он, ни брат. Прям, строг, сух
. Обращение Ц сэр. Забудешь Ц удар. Тыльной стороной руки по губам. Не оче
нь больно. Очень страшно. Хныкающая, забитая мать…
Из шкуры всегда вылезал, чтобы заслужить похвалу отца, но так никогда ее и
не слышал. До самой смерти отца. И в гробу он лежал кислый, недовольный. Кто
говорит, что у мертвых лица разглаживаются… Только не у отца его. Кислое, н
едовольное лицо с упрямо поджатыми губами. Как это он, Джереми Грейсон, не
сможет больше учить жить сыновей и жену, не сможет больше поднять на них р
уку…
И такую радость избавления почувствовал тогда у гроба Джеймс Грейсон, чт
о и сейчас, столько лет спустя, нестерпимый стыд наполнял его, когда вспом
иналась эта бесстыжая, звериная радость.
Доктор Грейсон одевался и постепенно начинал осознавать, что ему действ
ительно крупно не повезло. Это уже было не привычное кокетство, а предчув
ствие непоправимой катастрофы. Генри Клевинджер не даст ему житья. Единс
твенный сын… И, говорят, любимый. Наследник. И если бы просто умер… А то зад
ушили… Разве что скрыть? С ним это вряд ли получится… Задушили его сына, и
он возьмет Грейсона за горло…
Почему, почему это должно было случиться? Почему он не приказал задержат
ь эту свихнувшуюся бабу? Почему раньше не устроил ей встречу с муравьями?
Ведь догадывался, что выучила своего выкормыша. И этот кретин Дики. Потра
тил месяц на промывание мозгов, на гипноз. Кажется, воспитал хорошего раб
отника. Почему он до сих пор не смог ничего раскрыть? Помон называется… Ни
чего, покормит муравьев, поймет, что здесь надо работать… Поздно, поздно. С
троил, создавал, дело всей жизни, весь гений свой вложил в Нову, и теперь од
на взбесившаяся дрянь ставит все под угрозу…
Он подошел к Первому корпусу. Дежурный офицер поздоровался с ним, Грейсо
н не ответил и быстро поднялся на второй этаж.
Халперн, казалось, похудел за ночь. Щеки его обвисли, глаза сделались боль
ше, и вместо обычного выражения сонливого покоя в них жил ужас пойманног
о в капкан зверя.
Он вскочил при виде Грейсона и хотел было что-то сказать, но лишь беззвучн
о пошевелил губами. «Жирная свинья… Помощники называются. Каждый из них
только спит и видит, как бы уничтожить меня, Ц подумал Грейсон. Ц Никому
ничего доверить нельзя».
Он никогда не доверял людям. Они страшили его. Слова были лишь ширмами в ку
кольном театре, за которыми прятались хитрые безжалостные руки. Слова бы
ли пустой шелухой, а злое страшное семя оставалось скрытым в черепных ко
робках. Ах, если можно было бы их раскроить и посмотреть, что там, вырвать з
ловредное семя, выскрести злобные паутины заговоров против него… Госпо
ди, почему люди думают, для чего?
Когда он много лет тому назад почувствовал, что вот-вот перешагнет грани
цу, проходившую в биологии, и окажется в неведомой земле, где никто еще до
него не был, первым его ощущением была ненависть. Как они все накинутся на
его открытия, как будут урчать, отрывая от них кровоточащие куски. Гиены, ш
акалы. Корректные, респектабельные гиены и шакалы. А за ними ринутся орлы-
стервятники в судейских мантиях, сутанах, протестантских воротничках и
талесах. Как, жизнь в пробирке? Священная жизнь? Жизнь, которую два миллион
а лет человек пытался отнять друг у друга.
И он ушел из науки. Скрылся, исчез. Кое-кто покачал головой: да, жаль, у молод
ого человека, кажется, кое-что могло получиться…
Кое-что… Их трусливые, высохшие в университетских интригах мозги взорва
лись бы, если бы они узнали, чего он достиг. Но не для них. Не-ет, не для них! Не
для святой науки, которая всю жизнь блудила, пыталась сохранять приличие
при своей грязной игре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55