А пан Мальчевский уже приглашал:
- Первый номер на сцену!
Димка, не успев разобраться в том, что я ему сказал, бросился на арену. Он ошарашил зрителей бурным выступлением: сделал несколько кругов по арене на руках, потом прыгнул, перевертываясь в воздухе, и встал перед зрителями, раскинув в стороны руки.
Зал взорвался аплодисментами.
А мы с Белкой потихоньку наблюдали за нашими противниками. Я увидел, как Паппенгейм встал и начал пробираться к выходу. И тут Димка, заметив Паппенгейма, прервал выступление. Крикнув нам «бежим!», помчался к выходу. Мы с Белкой бросились следом.
У выхода никого не было. Стояла такая темнота, что хоть глаз коли.
- Где же Белка? - испуганно спрашивал меня Димка.
В самом деле, Белка исчезла. Мы прислонились к стене сарая и стали ждать. Цирк истошно шумел. И вдруг из ворот выскочила Белка с узелком в руках.
Я выхватил у Белки узелок и потащил ее за собой. Послышался свисток. Из темноты навстречу нам мчались двое полицейских.
Мы свернули в темный проулок и остановились. Один полицейский проскочил мимо:
- Ганс, где они?
- Где-нибудь здесь… Надо искать.
Вспыхнули фонарики. Мы бросились бежать.
- Стой! - кричали нам вслед. - Стрелять будем!
Раздался выстрел. Еще один…
Но мы все же бегали быстрее полицейских. Они стали отставать.
Только очутившись на окраине города, мы отдышались.
Темень, грязь… Идти приходилось на ощупь. Изредка из окон какого-нибудь домика пробивались чуть заметные полоски света. Слышалась немецкая или польская речь. Мы опешили скорее убраться подальше: неизвестно, чем нас могли встретить в этих домиках.
- Тс-с, - шептал Димка. - Идут!
Тяжело шлепая по грязи, к нам подходила какая-то тень. Мы прижались к стене, замерли. Едва не касаясь нас, мимо прошагал высокий военный в черном плаще. Под руку военный вел маленькую, одетую в белое, женщину. Наверно, оба были в цирке!
- Вот здесь и живу, - услышали мы приятный женский голос.
- Далековато, - громко произнес бас. - Особенно по такой грязи…
- У нас третий дом от края… Может, зайдете?
- С удовольствием.
Щелкнула калитка, пролаяла собака. Третий дом от края!
Мы потопали за пределы города по скользкой дороге неизвестно куда…
ПОД СВОИМИ БОМБАМИ
Сжав зубы, с замолкшей душой и судорожно хлопающим сердцем, прополз он под несколькими рядами вагонов, бесшумно и быстро, среди криков, скрипа шагов и мелькающего по рельсам света.
А. Грин. «Сто верст по реке»
Все-таки хорошая светомаскировка у этих фрицев! Мы отошли совсем немного от города, и вот уже не видно ни огонька.
Впереди двигались белые фигуры Димки и Белки. И на мне висело некое подобие спецовки акробата: белая безрукавка и длинные штаны вишневого цвета, затянутые в щиколотках. Мы так и не успели переодеться в свои костюмы. А в этих цирковых одеяниях было очень холодно.
- Черт бы побрал пана Мальчевского! - ругался я. - Вот и ходи теперь в его костюмах!
- А что ты держишь в руках, Молокоед? - откликнулась Белка. - Я же специально возвращалась за вашей одеждой.
Молодец, все-таки, Белка! Мы быстренько переоделись, вернее натянули прямо на цирковые свои обычные костюмы, и сразу нам стало теплее.
Дорога была очень плохая. Все время приходилось прыгать через лужи, скользить по грязи. По сторонам иногда виднелись смутные очертания каких-то деревьев, кроны которых были подрезаны под самые стволы.
Послышался шум автомашины. Мы отошли в сторону, и грузовик, тихо переваливаясь и скользя на колдобинах, прошел мимо нас.
- Садимся, ребята! - скомандовал я и помчался за грузовиком.
Мы быстро вскарабкались с Димкой в кузов, а Белка болталась на весу, ухватившись за борт. Мы схватили Белку, втащили в машину.
- Куда она идет? - спросил Димка.
Я пожал плечами:
- Все равно куда. Лишь бы подальше от города. Грузовик выбрался с дороги на шоссе, свернул вправо и быстро помчался вперед. Шоссе было очень оживленным. Грузовики, автобусы и изредка легковушки двигались целой вереницей, а навстречу шли такой же вереницей другие машины. Я уж догадался, куда мы ехали. Это было шоссе Берлин - Варшава или Познань - Варшава, и мы мчались в сторону польской столицы. Все-таки хоть немного, да ближе к дому!
Мимо прошмыгнули здания какого-то города, потом - мост, железнодорожное полотно, и вдруг машина затормозила останавливаясь. Мы поспешно выскочили из кузова, спрятались в канаву. Хлопнула дверца, водитель пнул ногой скаты, громко сказал:
- Придется качать! Фридрих, ты бы полез в кузов за домкратом.
- Сейчас, - послышался голос из кабины. Шофер остановился около дверцы, стал закуривать.
- Ты не слышал, Гельмут? Вроде кто-то спрыгнул с машины? - произнес тот же сонный голос.
- Чего ты возишься? - кричал Гельмут. - Давай скорей домкрат!
Что-то тяжелое упало на землю.
- Возьми! А все-таки кто-то спрыгнул…
Когда машина ушла вперед, мы выбрались на полотно. Впереди виднелась какая-то пашня.
- Куда идти в такую темь? - брюзгливо заметила Белка.
Я хотел ей возразить, когда услышал вдруг шум. Он быстро нарастал и, оглушая нас грохотом, совсем близко промчался состав.
- Поезд? - изумился Димка.
Я живо вскочил на ноги, посмотрел туда, куда проследовал составе. Красный огонек виднелся совсем недалеко.
- Что, если…
- На поезде? - опросил Димка.
- Конечно, на поезде! - обрадовалась Белка. - Пешком мы будем тащиться два года.
- Уже скисла! Эх, ты!
Но в глубине души я и сам сознавал всю нелепость бегства пешком. Уж если бежать, так бежать!
- Идемте!
Мы направились в ту сторону, где призывно горел огонек.
То, что издали нам казалось пашней, было железнодорожными путями. Их было очень много, они терялись где-то вдали. Мы услышали тяжелое пыхтение паровозов, свистки стрелочников, лязг буферов сталкивающихся вагонов, хотя ничего не было видно. Мимо, обдавая нас теплом, пропахшим маслом воздухом, проползло что-то, и вдруг прерывисто загудел один паровоз, другой, третий, и вот уже воя станция заливалась на разные голоса.
- Воздушная тревога! - вскричал я, обрадовавшись.
Паровозы спешно тащили составы. А в небе слышался гул, там зажигались яркие, яркие фонарики: летчики сбрасывали на парашютах ракеты. Сразу осветились и станция, и дело, и составы, и город под горой. И вот свистели уже и ухали бомбы, яркие в темноте взрывы потрясали землю.
Несколько минут мы лежали, плотно прижавшись к земле.
- Бей их, бей! - приговаривал я. - Дайте им за Левку, за Лизу и поляков!
Но все стихло. Трещали только горевшие составы.
Скорее на станцию! Может, в суматохе нам удастся вскочить в вагон, уехать…
Однако станции по сути уже не было. Вместо нее лежали кучи жарко пылавших развалин, вокруг которых суетились пожарники. На путях работали мастеровые, сбрасывая разбитые вагоны. Нигде никакого намека на скорое отправление поездов.
Недалеко от развалин сохранился деревянный домик. Какой-то человек, взобравшись на лесенку, уже прибивал над входам вывеску: «Станция Клодава». Мы подошли к нему:
- Скажите, а на восток пойдет поезд?
Человек прибил вывеску, спустился и, положив лестницу, проворчал:
- Какой тут к черту поезд! Если и пойдет, то не раньше вечера.
Разочарованные, мы отошли, не зная что делать. В это время у домика остановились три легковые машины. Из одной выскочил военный, строго спросил:
- Где начальник станции?
Человек с лесенкой молча кивнул на дверь.
Сначала из-за двери слышался мирный разговор, но потом один голос начал кричать:
__ Распоряжение самого фюрера! Расстреляю! Чтобы к составу генерала через двадцать минут прицепить паровоз!
- Сейчас, господин штурмбанфюрер, сию минуту. Все будет готово.
Начальник пулей выскочил из дверей.
Я кивнул ребятам, и мы двинулись за начальником, желтая фуражка которого моталась уже где-то вдали.
Скоро к перрону подошел состав из четырех вагонов. Откуда-то немедленно взялись два полицейских.
Подтолкнув ребят, я, чтобы уйти от полицейских, двинулся вдоль перрона. Димка и Белка шли за мной. Больно ударившись обо что-то затылком, я залез под вагон, поманил товарищей.
- Знаете, где ездили когда-то беспризорники? Вот в такие ящики и залезайте!
Белка ничего не знала про ящики, но я обещал ей помочь. Мы подождали, пока часовой, ходивший вдоль состава, не перейдет на другой конец, и юркнули под вагон. Я живо усадил Белку, пристроился сам и стал ждать отправления. Где-то вдалеке стучал по колесам молоточек осмотрщика вагонов. Все ближе, ближе… И вдруг совсем рядом оказали:
- Далеко ли собрался ехать, земляк?
- Дяденька, молчите! - услышал я Димкин голос. - Я только до следующей станции.
- Нашел где ехать! А ну - вылезай!
Через несколько минут полицейские собрали нас на перроне, и мы шумно доказывали, что нам надо обязательно ехать до следующей станции.
- Кого поймали? - послышалось из двери вагона. На ступеньках, освещенный фонариками полицейских, стоял дюжий военный с плотно сжатыми губами и рыжими усиками. Я вообще заметил, что в Германии много людей с усами, как у своего фюрера. Этот, судя по выражению лиц полицейских, был большой начальник. Я глянул на его чисто надраенные ботинки, на брюки, по которым бежал широкий голубой кант, и меня осенило: генерал!
Я вырвался у полицейского, подбежал к ступенькам вагона и запричитал:
- Господин генерал! Уймите вы их! Это же безобразие! Нас не пускают. Мы не бандиты, не хулиганы. Мы только хотим на фронт. Возьмите нас, и вы увидите, как мы будем бить этих русских…
Генерал заинтересовался и ступил на землю. Он слушал мою болтовню о том, что мы, три юных немецких патриота, бежали из дома, чтобы ехать на Восточный фронт. По лицу генерала промелькнуло что-то вроде улыбки.
- О, это хорошо! Три юных немецких патриота - замечательно! Фольмер! - закричал генерал, поворачиваясь назад. - Фольмер, подите сюда!
Перед ним вытянулся тщедушный подполковник. Генерал что-то проворчал ему и громко закончил:
- Надо, чтобы об этом завтра заговорили газеты. Вы, Фольмер, займитесь этим. Господа, отпустите их! Они поедут со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39