Мне показалось, что наши наступают так быстро, что если мы пойдем им навстречу, то через какие-нибудь два-три дня уже встретимся с Красной Армией.
Я отыскал на карте город Грюнберг, неподалеку от которого находилось имение Фогелей, и постарался запомнить все дороги, реки и города, которые должны были встретиться на нашем пути.
На столе у Фогеля лежала бумага и стопка очинённых карандашей. Я взял лист бумаги и начал срисовывать с карты грубую схему, по которой мы могли бы бежать.
Из конюшни за мной следил Заремба. Как только я встал на подоконник, он улыбнулся, помахал рукой. Я спрыгнул, закрыл окно и спокойно направился к конюшне. В тот же момент из сада вышла баронесса в сопровождении Отто. Она улыбнулась мне и спросила:
- Ну как? Не терпится?
- Ой, не говорите! - ответил я как ни в чем не бывало.
- А костюм тебе очень к лицу. Просто настоящий немецкий мальчик. - Птичка повертела меня, оглядывая. - Очень хорошо. К вечеру приедет Рудольф и - отправитесь.
Я поблагодарил баронессу, и она направилась к крыльцу. Отто проводил ее до первых ступенек, потом долго оглядывал меня, и, когда его глаза остановились на моем лице, я прочитал в них какой-то вопрос.
Смотрю, достает из кармана бумагу, пишет:
«Куда это ты нарядился?»
Я взял у него карандаш и ответил:
«Мы едем домой, дядя Отто…»
Он поднял на меня изумленные глаза, и у нас с ним началась длиннейшая беседа на бумаге. Может быть, и не стоило приводить наш разговор, но я узнал из него частичку жизни глухонемого.
Отто: - Я вас очень полюбил, Вася. И тебя, и особенно вашего самого маленького. Как его зовут?
Я: - Левка.
Отто: - О да! Левка мне очень напоминает моего сына Эриха.
Я: - Кем вы доводитесь фрау Марте?
Отто: - Никем. Просто служу у нее садовником.
Я: - Давно?
Отто: - С тех пор, как меня выпустили из гестапо… С 1934 года.
Я ужаснулся: зачем же гестапо держало у себя глухонемого?
Я: - Вы сидели в гестапо? За что?
Отто: - Помогал коммунистам. Я говорил и слышал, как ты. Но эти проклятые гестаповцы своими пытками сделали из меня глухонемого.
Я посмотрел на обездоленного человека, понял, что он так же, как и мы, ненавидит гитлеровцев, и решил открыть ему наш секрет.
«Дядя Отто! - написал я. - Рудольф хочет увезти нас в Россию без Левки, но мы решили бежать все вместе. Поэтому до свиданья».
Старый садовник заулыбался и похлопал меня по спине. Потом взял бумагу, карандаш:
«Лучше всего вам ехать в лодке. Вы сможете проплыть до самой Варшавы».
Вдруг меня осенило. Ведь для того чтобы нести Левку, нужны носилки.
«Помогите нам, дядя Отто, - написал я. - Дайте две палки и крепкий мешок, чтобы сделать носилки».
Он прочитал, улыбнулся и, кивнув, повел в сарай. Мы выбрали пару брусьев и большой новенький мешок.
К нам спешил Димка, и, вспомнив, как он сооружал Золотую Колесницу Счастья, я предложил ему более легкое дело - устроить носилки.
Теперь начиналось самое главное. После прогулки баронесса всегда ложилась отдыхать. Надо было успеть в это время перенести на тележку Левку и уехать как можно дальше от имения Фогелей.
Заремба уже надел на лошадей сбрую. У нас все было собрано. Левку мы переодели в платье Карла, Димке стоило большого труда принудить его лежать спокойно.
На крыльцо вышла, Белка и махнула рукой. Это значило, что баронесса уснула. Мы быстро впрягли лошадей, набросали в телегу сена, перенесли Левку, все наши пожитки и, дождавшись Белки, распростились с Юзефом Зарембой. Он обнял нас всех поочередно, улыбнулся:
- «Помогай вам бог!» - сказали бы мои земляки. Но мы с вами ни в бога, ни в дьявола не верим. На черта сдался нам бог, которого выдумали ксендзы! Бегите и будьте счастливы!
Прикрыв сеном Левку и Белку, мы выехали из ворот. Я нарочно сдерживал лошадей, чтобы не навлечь на себя подозрений. Никто навстречу нам не попался. Мы въехали в лесок, и лошади поскакали. Я встал на ноги и, держа вожжи в одной руке, другой громко щелкал кнутом.
- Ё! - кричал я. - Ё!
Вот так бы и ехать до самого дома!
Пока я не особенно задумывался над тем, куда мы едем, лишь бы ускакать от имения и не попасться Фогелю, не нарваться на Камелькранца. Я все время боялся, как бы не угодить на дорогу, ведущую в Грюнберг.
К счастью, нам не попадались встречные. Мы немного успокоились, и Димка сказал, чтобы я дал лошадям передохнуть.
Понемногу я начал узнавать дорогу. По ней я ездил когда-то в имение Паппенгейма. Сейчас должна быть поляна, на которой я валялся и рвал незабудки для Белки.
- Белка, ты где? - спросил я.
- Вот я! - сказала она, высунувшись из сена и сдувая с волос прицепившиеся к ним былинки.
- Тебе понравились тогда незабудки? - спросил я, глядя в ее смеющееся и такое радостное лицо. - Я их вот здесь рвал…
- Смотрите, велосипедист! - встревоженно крикнул Димка.
Навстречу на велосипеде ехал какой-то человек. Свернуть с дороги было некуда. Я хлестнул лошадей, пустил их во весь мах навстречу опасности.
- Паппенгейм! - крикнул Димка.
Он быстро упрятал Белку и Левку под сено и улегся сам. А я, ударив кнутом по лошадям, снова перешедшим на галоп, отвернул в сторону лицо, чтобы старик меня не узнал. Вихрем пронеслась коляска мимо нашего врага.
Когда я, оглянулся, Паппенгейм стоял спешившись на обочине дороги и смотрел нам вслед. Я видел, как он вспрыгнул на велосипед и покатил в сторону имения Фогелей.
«Неужели узнал?» - думал я, что есть силы нахлестывая лошадей.
Мы проехали мимо имения Паппенгейма, выскочили на асфальтированное шоссе, но я круто свернул с него вправо, на чуть заметную среди леса дорогу и продолжал бешеную скачку. Лошади уже совсем взмокли, и я впервые услышал, как тяжело могут дышать эти животные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69