Уормолд с жаром принялся зашифровывать свое послание. «Вот уж не думал, что я на это способен! 59200/5 знает свое дело», — не без гордости подумал он. Его веселое настроение заразило даже Чарльза Лама. Он остановил свой выбор на странице 217, строка 12: «Но я откину занавес и покажу вам картину. Разве она не хороша?»Уормолд вызвал из магазина Лопеса. Он вручил ему двадцать пять песо и сказал:— Вот деньги вперед за первый месяц.Он слишком хорошо знал Лопеса, чтобы ожидать от него благодарности за лишние пять песо, но был обескуражен, когда тот заявил:— Да, а на тридцать песо можно было бы жить.— Вы еще недовольны? Фирма вам платит большие деньги.— Но требует много лишней работы, — сказал Лопес.— Что за чушь! Какой работы?— Личных услуг.— Каких личных услуг?— Она, наверно, потребует много лишней работы, а иначе зачем бы вы стали платить мне двадцать пять песо?В денежных спорах Лопес всегда брал верх.— Принесите мне из магазина один «Атомный котел», — сказал Уормолд.— У нас только один и есть в магазине.— Вот и принесите его наверх.Лопес вздохнул.— Это что, личная услуга?— Да.Оставшись один, Уормолд разобрал пылесос. Потом он сел за стол и принялся тщательно снимать с него чертежи. Позже, откинувшись на спинку стула и разглядывая свои наброски пульверизатора, отсоединенного от шланга, игольчатой трубки, наконечника и патрубка, он задумался: «Уж не зашел ли я слишком далеко?» Он заметил, что позабыл проставить размеры. Проведя черту, он указал масштаб: три фута в дюйме. Потом для сравнения нарисовал рядом с наконечником человечка величиной в два дюйма. Он аккуратно одел его в темный костюм, снабдил котелком и зонтиком.Когда Милли вернулась в этот вечер домой, он все еще был занят своим донесением, а на столе перед ним лежала большая карта Кубы.— Что ты делаешь, папа?— Первые шаги на новом поприще.Она заглянула ему через плечо.— Ты хочешь стать писателем?— Да, сочинять фантастические романы.— Тебе будут платить много денег?— Прилично, если я буду очень стараться. Каждую субботу придется сочинять по рассказу.— А ты будешь очень знаменитый?— Вряд ли. Не в пример другим писателям, я уступлю всю славу моим невидимкам.— Невидимкам?— Так называют тех, кто пишет на самом деле, хотя гонорар получает знаменитость. В этом случае я буду писать на самом деле, а моя слава достанется невидимкам.— Но деньги-то будут платить тебе?— О, да.— Тогда я смогу купить шпоры?— Безусловно.— А как ты себя чувствуешь, папа?— Как никогда. У тебя, верно, здорово отлегло от души, когда ты подожгла Томаса Эрла Паркмена младшего?— Ну что ты ко мне с этим пристаешь? С тех пор прошло столько лет!— Потому что я тебя за это уважаю. А ты бы смогла поджечь его еще раз?— Конечно, нет. Я уже слишком большая. И потом, в старших классах нет мальчишек. Папка, скажи, а мне можно будет купить охотничью фляжку?— Все, что хочешь. А впрочем, погоди, что ты будешь туда наливать?— Лимонад.— Будь хорошей девочкой и принеси мне чистый лист бумаги. Инженер Сифуэнтес ужасный болтун!
ИНТЕРМЕДИЯ В ЛОНДОНЕ — Как долетели? — спросил шеф.— Немного помотало над Азорскими островами, — ответил Готорн.На этот раз он не успел снять свой светло-серый костюм; его срочно вызвали из Кингстона, а в лондонском аэропорту уже ждала машина. Он сел поближе к радиатору парового отопления и все же временами не мог унять озноб.— Что это за странный цветок у вас в петлице?Готорн совсем забыл про цветок. Он поднял руку к лацкану пиджака.— Это, кажется, когда-то было орхидеей, — неодобрительно заметил шеф.— Панамериканская авиалиния выдала нам это вчера вечером к ужину, — объяснил Готорн.Он вынул из петлицы мятый лиловый лоскут и бросил его в пепельницу.— К ужину? Странно, — сказал шеф. — Вряд ли это улучшило ваше меню. Лично я ненавижу орхидеи. Декадентские штучки. Кажется, был какой-то тип, который носил в петлице зеленые орхидеи…— Я ее туда сунул, чтобы освободить поднос. Он был весь заставлен: горячие пирожки и шампанское, компот и томатный суп, жареная курица и мороженое.— Кошмарная смесь! Надо было летать на самолете британской авиакомпании.— У меня не было времени заказать билет.— Да, тут дело срочное. Наш человек в Гаване присылает последнее время довольно тревожные донесения.— Отличный работник, — сказал Готорн.— Не отрицаю. Побольше бы таких. Единственное, чего я не пойму, как американцы до сих пор ничего не пронюхали.— А мы запрашивали их, сэр?— Конечно, нет. Я боюсь, что они разболтают.— Может, они боятся, что разболтаем мы.Шеф спросил:— А эти чертежи — вы с ними ознакомились?— Я не очень разбираюсь в таких вещах. Я сразу же их переслал.— Ну так взгляните на них сейчас как следует.Шеф разложил чертежи на столе. Готорн нехотя оторвался от радиатора, и его тут же охватил озноб.— Что с вами?— Вчера в Кингстоне было девяносто два градуса.— Кровь у вас стала жидковата. Наши холода пойдут вам на пользу… Ну, что скажете?Готорн принялся разглядывать чертежи. Они ему что-то ужасное напоминали… Но что?.. Он испытывал какое-то странное беспокойство.— Вы помните сопроводительное донесение, — оказал шеф. — Источник дробь три. Кто он такой?— По-моему, инженер Сифуэнтес.— Понимаете, даже он был озадачен. При всей своей технической эрудиции. Эти машины транспортировались на грузовиках из армейского штаба в Байамо к границе лесов. Там их погрузили на мулов и повезли по направлению к тем загадочным бетонным площадкам.— Что говорят в министерстве авиации?— Они взволнованы, очень взволнованы. Ну и, конечно, весьма заинтересовались.— А как атомники?— Им мы еще не показывали. Вы же знаете, что это за народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63