Но ЮНЕСКО было для него святыней. Конференции по вопросам культуры были святыней. Он никогда не смеялся… Дайте мне носовой платок.— Да вы плачете!— Я смеюсь. Эти чертежи…— Один из них — пульверизатор, а другой — двусторонний наконечник. Вот не думал, что специалисты не догадаются.— Специалисты их и не видали. Не забывайте, ведь это разведка. Надо оберегать источники. Мы не можем допустить, чтобы подобные документы попадали в руки знающим людям. Дорогой вы мой…— Вы сказали дорогой?— У меня просто такая манера. Помните «Тропикану»? Как там он пел? Я еще не знала, что вы мой хозяин, а я ваш секретарь, вы для меня были просто милым человеком с красивой дочкой, и я вдруг поняла, что вы сейчас наделаете каких-то отчаянных глупостей с этой бутылкой шампанского. А я так смертельно устала от здравого смысла.— Ну, меня вряд ли можно назвать человеком отчаянным.— Они утверждают, что круг — это круг,И мое безрассудство их просто бесит.— Будь я человеком отчаянным, стал бы я продавать пылесосы?— А я говорю, что ночь — это день.И нету во мне никакой корысти.— Неужели вы не знаете, что такое верность, как и я?— Нет, вы человек верный.— Кому?— Милли. Плевать мне на людей, верных тем, кто им платит, тем, у кого они служат… Не думаю, чтобы даже моя страна заслуживала верности. В наших жилах смешано слишком много разной крови, но если мы любим, в сердце у нас — только один человек, правда? Разве на свете творилось бы столько гадостей, если бы мы были верны тому, что любим, а не каким-то странам?Он сказал:— Боюсь, что у меня могут отнять паспорт.— Пусть попробуют!— Все равно, — сказал он. — Теперь мы оба без работы.
5 — Входите, капитан Сегура.Капитан Сегура сиял. Сапоги его сияли, пуговицы сияли и только что припомаженные волосы тоже сияли. Он был словно начищенное до блеска оружие. Он сказал:— Я ужасно обрадовался, когда Милли передала мне ваше приглашение.— Нам с вами о многом нужно переговорить. Но сперва давайте сыграем. Сегодня я вас непременно побью.— Сомневаюсь, мистер Уормолд. Я покуда еще не обязан выказывать вам сыновнее почтение.Уормолд раскрыл шашечницу. Потом он расставил на ней двадцать четыре маленькие бутылочки виски: двенадцать пшеничного против двенадцати шотландского.— Это еще что?— Выдумка доктора Гассельбахера. Мне хочется, чтобы мы сыграли одну партию в память о нем. Тот, кто берет шашку, ее выпивает.— Хитро придумано, мистер Уормолд. Так как я играю лучше, я больше пью.— А потом я вас догоню — и в выпивке тоже.— Я бы предпочел играть обыкновенными шашками.— Боитесь остаться битым? Или голова у вас слабая?.— Голова у меня не слабее, чем у других, но, выпив, я могу вспылить. Мне было бы неприятно поссориться с будущим тестем.— Милли все равно не выйдет за вас замуж, Сегура.— Это нам еще надо обсудить.— Вы играете пшеничным. Пшеничное крепче шотландского. У вас будет преимущество.— Я в нем не нуждаюсь. Я буду играть шотландским.Сегура повернул шашечницу и сел.— Почему вы не снимете пояс? Вам будет удобнее.Сегура положил пояс с кобурой на пол возле себя.— Ладно. Я буду сражаться с вами голыми руками, — сказал он весело.— Пистолет у вас заряжен?— Конечно. Мои враги не дадут мне времени зарядить пистолет.— Убийцу Гассельбахера нашли?— Нет. Он не из уголовного мира.— Это Картер?— После того что вы мне сказали, я, конечно, навел справки. Во время убийства он был с доктором Брауном. А разве мы можем не верить президенту Европейского коммерческого общества?— Значит, и доктор Браун числится у вас в списке?— Разумеется. Ну, а теперь начнем.Как это знает каждый игрок, шашечница пересекается по диагонали надвое «большой дорогой»: это линия обороны. Тот, кто держит под обстрелом эту черту, берет в свои руки инициативу, пересечь ее — значит перейти в атаку на противника. Сегура выбрал дебют «Вызов» и уверенно начал игру, двинув бутылочку в центр доски. Он не обдумывал ходов; он едва глядел на доску. Раздумывал и медлил Уормолд.— Где Милли? — спросил Сегура.— Ушла.— И ваша прелестная секретарша тоже?— Да, они ушли вдвоем.— Положение у вас с самого начала неважное, — сказал капитан Сегура. Он ударил в центр обороны Уормолда и выиграл «Старого Тейлора». — Ну что ж, выпьем первую, — сказал он и осушил бутылочку. Уормолд отважился на ответный маневр, чтобы взять противника в клещи, и сразу же потерял еще бутылочку, на этот раз — «Старого Форестера». На лбу Сегуры выступили капельки пота; выпив, он откашлялся. Он сказал:— Уж больно смело играете, мистер Уормолд. — Он показал на доску. — Вам следовало взять ату шашку.— Можете меня фукнуть, — предложил Уормолд.Сегура призадумался. Он сказал:— Нет. Лучше уж вы берите мою шашку.Марка была непривычная — «Кэрнгорм»; виски обожгло Уормолду язык.Некоторое время они играли с необычайной для них осторожностью и не брали друг у друга шашек.— А Картер все еще живет в «Севил-Билтморе»? — спросил Уормолд.— Да.— Вы установили за ним слежку?— Нет. Какой смысл?Уормолд цеплялся за бортовое поле, настаивая на своем уже отбитом обходном маневре, но шансов у него оставалось немного. Он сделал неправильный ход, позволивший Сегуре двинуть защищенную шашку на поле Е5 и, потеряв возможность спасти свою шашку на ноле В6, пропустил Сегуру в последний ряд; тот вышел в дамки.— Зеваете, — сказал Сегура.— Мы можем пойти на размен.— Но у меня дамка.Сегура выпил «Четыре розы», а Уормолд снял с противоположной стороны доски «Хейга с ямочками». Сегура сказал:— Какой душный вечер!Он короновал свою дамку, положив на нее клочок бумаги. Уормолд сказал:— Если я ее побью, мне придется выпить две бутылочки. У меня есть запасные в шкафу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63