Ц До чего же сложная работа, а? Ц Он засмеялся и похлопал меня по плечу.
Ц Бьюсь об заклад, когда вы в первый раз такую операцию делали, у вас руки-
ноги тряслись.
Я продернул шелковинку и завязал узел.
Ц Вы правы, Гарри, Ц сказал я. Ц Ах, как вы правы!
Я кончил, и мы укрыли Монти попоной, на которую навалили соломы, так что то
лько его мордочка выглядывала наружу. Я нагнулся и потрогал уголок глаза
. Никакой реакции. Сон что-то чересчур глубокий. Не слишком ли много я зака
тил ему нембутала? А послеоперационный шок? Уходя, я оглянулся на неподви
жного теленка На фоне голых стен стойла он выглядел очень маленьким и бе
ззащитным.
До конца дня я был занят по горло, но вечером нет-нет, да и вспоминал Монти.
Очнулся ли он? А что, если он сдох? Я впервые сделал такую операцию и соверш
енно не представлял, какое действие она может оказать на теленка. И все вр
емя меня грызла мысль о том, каково сейчас Гарри Самнеру. Бык Ц уже полста
да, гласит присловье, а половина будущего стада Гарри Самнера лежит в сто
йле под соломой… Больше ему таких денег не собрать!
Я вскочил с кресла как ужаленный. Нет, так невозможно! Надо сейчас же узнат
ь, что там происходит. С другой стороны, если я вернусь ни с того ни с сего, т
о выдам свою неуверенность, покажу себя зеленым юнцом… А, ладно! Всегда мо
жно сказать, что я где-то забыл скальпель…
Службы тонули во мраке. Я тихонько пробрался к стойлу, посветил фонарико
м Ц и сердце у меня екнуло: теленок лежал в той же позе. Я встал на колени и
сунул руку под попону. Слава богу, дышит! Но прикосновение к глазу опять не
вызвало никакой реакции. Либо он умирал, либо никак не мог очнуться от нем
бутала.
Из глубокой тени двора я покосился на мягко светящееся окно кухни. Никто
не услышал моих шагов. Я прокрался к машине и уехал, страдая от мысли, что т
ак ничего и не прояснилось, и мне по-прежнему остается только гадать об ис
ходе операции.
Утром я повторил свой ночной визит, но, шагая на негнущихся ногах по двору
, я знал, что на этот раз меня впереди ждет что-то определенное. Либо он сдох
, либо чувствует себя лучше. Я открыл дверь коровника и зарысил по проходу
. Вот оно, третье стойло! Я тревожно заглянул в него.
Монти перевалился на грудь. Он все еще был укрыт попоной и соломой и выгля
дел довольно кисло, но, когда корова, бык или теленок лежит на груди, я напо
лняюсь надеждой. Напряжение схлынуло как волна: операцию он выдержал, са
мое трудное осталось позади, и, встав рядом с ним на колени и почесывая ему
голову, я твердо знал, что все будет хорошо.
И действительно, температура и дыхание у него стали нормальными, глаза у
тратили неподвижность, ноги обрели гибкость. Меня захлестывала радость,
и, как учитель к любимому ученику, я проникся к этому бычку нежным собстве
нническим чувством. Приезжая на ферму, я непременно заглядывал к нему, а о
н всегда подходил поближе и глядел на меня с дружеским интересом, словно
платя мне взаимностью.
Однако примерно через год я начал подмечать какую-то перемену. Дружески
й интерес постепенно исчез из его глаз, сменившись задумчивым, взвешиваю
щим взглядом, и тогда же у него развилась привычка слегка потряхивать го
ловой при виде меня.
Ц Я бы на вашем месте, мистер Хэрриот, перестал бы заходить к нему в стойл
о. Он растет и, сдается мне, скоро начнет озоровать.
Только «озоровать» было не тем словом. У Гарри выдалась на ферме долгая с
покойная полоса, и когда я снова увидел Монти, ему было почти два года. На э
тот раз речь шла не о болезни. Но две коровы у Гарри отелились раньше срока
, и с типичной для него предусмотрительностью он попросил меня проверить
все стадо на бруцеллез.
С коровами никаких хлопот не было, и час спустя передо мной уже выстроилс
я длинный ряд наполненных кровью пробирок.
Ц Ну, вот! Ц сказал Гарри. Ц Остается только бык, и дело с концом. Ц Он по
вел меня через двор в телятник, где в глубине было стойло быка.
Гарри открыл верхнюю половину двери, и я, заглянув внутрь, даже попятился.
Монти был колоссален. Шея с тяжелыми буграми мышц поддерживала такую огр
омную голову, что глаза казались совсем крохотными. И в этих глазках тепе
рь не было и тени дружелюбия. Они вообще ничего не выражали и только побле
скивали Ц черно и холодно. Он стоял ко мне боком, почти упираясь мордой в
стену, но я знал, что он следит за мной: голова пригнулась и огромные рога м
едленно и грозно прочертили в побелке две глубокие борозды, обнажившие к
амень. Раза два-три он утробно фыркнул, храня зловещую неподвижность. Мон
ти был не просто бык, но воплощение угрюмой необоримой силы.
Гарри ухмыльнулся на мои выпученные глаза.
Ц Может, заскочите туда почесать ему лобик? Помнится, было у вас такое об
ыкновение.
Ц Нет уж, спасибо! Ц Я с трудом отвел взгляд от чудовища. Ц Интересно, за
гляни я к нему, долго ли я прожил бы?
Ц Ну может, с минуту, Ц задумчиво ответил Гарри. Ц Бык он, что надо, тут я
не просчитался, только вот норов у него очень подлый. Я с ним всегда ухо во
стро держу.
Ц Ну, и как же, Ц осведомился я без особого энтузиазма, Ц я возьму у него
кровь для анализа?
Ц Так я ему голову прищемлю. Ц И Гарри указал на металлическое ярмо над
кормушкой, вделанной в небольшое открытое окно в дальнем конце стойла.
Ц Сейчас я его на жмых подманю.
Он удалился по проходу, и минуту спустя я увидел, как он со двора накладыва
ет жмых в кормушку.
Бык сначала словно бы ничего не заметил и только еще раз неторопливо бод
нул стену, но затем повернулся все с той же грозной медлительностью, сдел
ал три-четыре величественных шага и опустил нос в кормушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111