Смотрел и не узнавал. Рот его был открыт, будто
он уже давно силится заговорить, но никак не сообразит, с чего начать. Бобби
встречал такое выражение у нескольких пациентов интерната Сьело-Виста - у тех,
кто по умственному развитию значительно отставал от Томаса.
- Давно он у вас? - спросил Бобби и двинулся к Фрэнку.
Джулия схватила мужа за руку.
- Не подходи.
- Он появился около семи, - ответил Фогарти. Значит, после того, как Бобби
вернулся в агентство, Фрэнк странствовал неизвестно где еще полтора часа.
- Торчит здесь уже три часа, - продолжал Фогарти, - а я сижу тут и ломаю
голову, как с ним поступить. Задачка не из легких. Иногда на него находит что-то
вроде просветления: он реагирует на голос и более или менее толково отвечает на
вопросы. А то вдруг начнет тараторить без умолку, вопросы и слышать не хочет.
Наверно, ему просто надо выговориться. Болтает, болтает, хоть колом огрей - не
остановится. Про вас, к примеру, он мне уши прожужжал. - Фогарти нахмурился и
покачал головой. - Если вам пришла охота лезть в петлю, дело ваше. Но меня
увольте. Нечего меня впутывать в эту кошмарную историю.
На первый взгляд доктор Лоренс Фогарти казался этаким добрым дедушкой,
который в бытность свою врачом наверняка снискал любовь и уважение всей округи
за бескорыстие и преданность делу. Голубоглазый, пухлолицый, с густой седой
шевелюрой - ну прямо Дед Мороз, только что не такой упитанный. Одет он был так
же, как и при первой встрече с Бобби: серые брюки, белая рубашка, синий джемпер
и шлепанцы.
На носу сидели бифокальные очки, поверх которых он поглядывал на гостей.
Но, присмотревшись повнимательнее, Бобби заметил, что голубые глаза вовсе не
лучатся добротой, а сверлят собеседника стальным взглядом; пухлое лицо кажется
чересчур уж пухлым - как у человека, который пожил всласть, ни в чем себе не
отказывая. Это было лицо не доброго дедушки, а скорее безвольного сибарита.
Можно себе представить, какой обаятельной улыбкой улыбался бы широкоротый
Фогарти, будь он тем самым милягой-доктором, однако лицу настоящего дока Фогарти
этот широкий рот придавал хищное выражение.
- Говорите, Фрэнк о нас рассказывал? - сказал Бобби. - Зато мы про вас ничего
не знаем. А хотелось бы узнать.
Фогарти опять нахмурился.
- Ну и хорошо, что не знаете. Хорошо для меня. Заберите-ка его отсюда и
езжайте с богом.
- Хотите сбыть его с рук? - процедила Джулия. - Тогда вам придется рассказать
нам все: кто вы, какое отношение имеете к этой истории, что вам о ней известно.
Старик взглянул в глаза Джулии, потом Бобби. Гости смотрели на него в упор.
- Фрэнк не появлялся тут уже пять лет, - сообщил Фогарти. - И вдруг сегодня
сваливается как снег на голову вместе с вами, мистер Дакота. Досадно, хоть
плачь. Я-то уж решил, что избавился от него навсегда. А когда он появился в
последний раз...
Взгляд Фрэнка не прояснялся. Он свесил голову набок, рот его по-прежнему был
открыт, точно дверь комнаты, которую впопыхах не запахнул убегавший жилец.
Покосившись на Фрэнка исподлобья, Фогарти заметил:
- В таком состоянии я его тоже никогда не видел. Возиться с ним - слуга
покорный. Тем более сейчас, когда он окончательно умом тронулся. Ну что ж,
хотите поговорить - давайте поговорим. Но после этого берите его под свое
крылышко, а мое дело сторона.
Фогарти обошел письменный стол и опустился в кресло, обитое темно-бордовой
кожей (точно такая же обивка была у кресла, в котором сидел Фрэнк).
Не дождавшись, когда же хозяин предложит им присесть, Бобби сам направился к
дивану. Но Джулия опередила его и плюхнулась на диван поближе к Фрэнку. Она
посмотрела на мужа так, словно хотела сказать:
"Поумерь свои благие порывы. Стоит Фрэнку вздохнуть, застонать или пустить
слюни, как ты уже тянешь руки его погладить, утешить. А если ты в тот же миг
провалишься в тартарары или еще куда-нибудь? Держись-ка от него подальше".
Фогарти снял очки в черепаховой оправе, положил на стол, крепко зажмурился и
двумя пальцами потер переносицу, словно хотел прогнать головную боль или
собраться с мыслями, а может, и то и другое. Затем он открыл глаза, прищурился,
взглянул на гостей и начал:
- Я тот самый врач, который в феврале сорок шестого года, когда Розелль
Поллард появилась на свет божий, принимал роды у ее матери. Я же принимал роды и
у самой Розелль. Фрэнк, близнецы, Джеймс - или Золт, как он теперь себя
называет, - все они родились при моем участии. Я лечил Фрэнка от всех детских
недугов. Должно быть, поэтому он и решил, что в трудную минуту может обратиться
ко мне. Нашел дурака. Что я ему - врач-добряк из телемелодрам, который ко всем
лезет со своей помощью? Или заботливый дядюшка, который учит уму-разуму? Мне
платили - я лечил, а прочее меня не касается. И лечил-то я только Фрэнка да его
мать - девчонки и Джеймс никогда не болели. О психических отклонениях умолчу:
это у них врожденное и лечению не поддается.
Голова Фрэнка все так же клонилась набок. Из правого уголка рта по подбородку
тянулась тонкая серебристая струйка слюны.
- Вы, очевидно, знаете про необычные способности ее детей, - перебила Джулия.
- Узнал семь лет назад, в тот самый день, когда Фрэнк ухлопал свою мамашу. К
тому времени я уже вышел на пенсию, но Фрэнк по старой памяти бросился ко мне.
Наболтал много лишнего, втравил меня в историю. Ему, видите ли, понадобилась моя
помощь. А чем мне было ему помочь? Чем тут вообще поможешь? Я не имею привычки
совать нос в чужие дела.
- Но откуда у них взялись эти способности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136