- Ну, Сердце как имя - это еще куда ни шло. Хотя представь себе, что тебя называют Почкой или Печенью... А что касается фамилии...
- Но это же не я придумал! У меня и ума не хватило бы так придумать.
- Это верно, - с иронией подтвердил я. - На доброе дело у тебя ума не хватает...
- Ешь быстрее, Гоша, пока тепленькая! - мать положила колбасу на тарелочку.
- Ты же знаешь, мам, что я не люблю колбасу с салом! - В голосе Гошки уже легкое раздражение, с матерью он разговаривал нахальнее.
- Тебе только докторскую подавай! - осадил его я. - Иди сам и купи ее!
- Почему только докторскую... - любезно огрызнулся сын. - Можно и молочную. Вчера была в универсаме.
- Была - так купил бы!
- Я так и хотел сделать. Но мама сказала, что у нас дома есть эта... - И он кивнул на целлофановую кожуру, снятую с колбасы, жирную, неприятную на ощупь. - Говорит, уже и без того перерасход... - Гошка походя уколол мать, потому что знал: Алина каждый раз оправдывалась передо мною, когда приходилось снимать с книжки деньги, предназначенные на другой месяц.
- Пока еще не перерасход, - улыбнувшись мне, поспешно заметила Алина, отметая провокационный выпад сына. - Но если идти у тебя на поводу, - она с улыбкой, но более сдержанной, посмотрела на Гошку, - то очень скоро может быть и полный расход...
Я сидел на тахте, рядом с Юриком, не глядя, легонько тормошил его, чтобы он не канючил, и внимательно смотрел на Алину, пытаясь увидеть сегодня в ее лице нечто такое, что утешило бы меня, сняло неожиданное напряжение, возникшее во мне рано утром, когда я наткнулся на разорванные письма.
"Она вроде как виновато улыбается... - казалось мне. - Будто чувствует, что я уже знаю про эти письма... Она всегда угадывает... И не хочет никаких объяснений, всегда боится ссоры... Но зачем же она так сделала?! Ведь она сама берегла эти письма... Что же произошло, в конце концов?"
Между тем Гошка выудил из холодильника пакет молока, надорвал его пальцами - как нарочно, самый грязный угол пакета! - и, прильнув к нему губами, запрокинул голову. Он стоял ко мне полубоком, не отнимая от губ отпотевший пакет, и косил на меня настороженным взглядом. Ведь прекрасно знал, что меня выводило из себя, когда кто-то пил прямо из пакета, а сам именно сегодня, будто назло, пил из пакета как ни в чем не бывало. Пил и потихоньку, привычным движением, сжимал пакет пальцами, чтобы потом, в конце, тиснуть его в комок и выбросить в мусорное ведро, а ладонь, влажную от пакета и грязную конечно, мимоходом шоркнуть о джинсы.
- Дать бы тебе сейчас по одному месту... - не столько строго, сколько укоризненно сказал я в знакомой тональности. - Живо бы понял, как надо пить молоко!
- Я знаю как - из кружки, - ровным голосом произнес Гошка. - Но так вкуснее...
- Еще бы! Пополам с грязью.
Тыльной стороной ладони Гошка вытер молоко на губах и, кротко глянув на меня, как бы виноватясь не только в том, в чем был явно виноват, но заодно и в том, в чем вины своей ни малейшей не видел, деликатно прошмыгнул в полуоткрытую дверь, чтобы, не дай бог, не задеть меня сейчас даже слегка, а то придется выслушивать нотацию по поводу неуважительного поведения.
"И чего я на него напустился?" - подумал я какое-то время спустя, но только не в эту минуту, а позже, скорее всего уже вечером, когда перед сном заглянул к сыну на кухню, проверить газовый кран и, если сын уже спит, поправить сползшее одеяло и слегка, чтобы не разбудить, погладить его по щеке.
Но эта покаянная мысль мне явится не сейчас, а поэтому пока я вовсю придираюсь к сыну, высовываясь из кухни в прихожую:
- Ты что же это - в джинсах и пойдешь в школу?
- А в чем же еще, пап?
- Как это в чем? А в форменных брюках?
Даже Алина глянула на меня так, словно я сморозил явную глупость.
- В ШРМ их никто не носит, пап...
- Да-а... - протяжно произнес я. - Ничего себе! Называется школа рабочей молодежи... В фирменных джинсах на уроки ходят, а? - как бы восхитился я, глядя на жену. - Ты слышишь, Алина?
- Слышу, слышу... - Она хотела смягчить этот разговор, но исподволь, не раздражая меня, а поэтому делала вид, что целиком поглощена тем, чтобы накормить кашей Юрика.
- Мы же не рабочая молодежь, пап. Это только школа так называется.
- Да я уж давно это понял, что пижоны вы, а не школьники.
Я сознавал, что перегибаю палку. Сын учился хорошо. Может быть, не так хорошо, как следовало, но, во-первых, здоровье у него было неважное, держалось высокое давление, почему и перевели его в школу со сменным режимом, а во-вторых, на домашние занятия у Гошки, по сути дела, не хватало времени. Он и матери помогал по дому, ходил по магазинам за продуктами, и к репетиторам ездил чуть не каждый день. Уж эти репетиторы...
- Сколько там уже, пап? - Сын собрал свою сумку и смотрел на часы.
- Без двадцати четырех.
- Опять бегом... - Гошка вроде как упрекнул кого-то, но только не себя.
Под моим взглядом он замялся, решая, стоит ли надевать новую куртку. Может, надернуть на себя старое пальтишко, доставшееся от отца и давно вышедшее из моды? Пожалуй, так оно будет лучше, говорил взгляд Гошки. Отец был сегодня не в духе. Его это порадует, что сын за модой не гонится, что главное для него сейчас - учеба, что в новой школе он получает прежде всего знания и относительно свободный режим.
Ход был рассчитан точно. Я не только смягчился, но и озаботился:
- Господи, да оставь ты это пальто! Сначала рукава удлинить надо и почистить, а потом уж носить.
- А что же я тогда надену?
- А куртку? - Я подошел к вешалке.
Только это и нужно было Гошке.
- Ну ладно...
С покорным видом он снял нейлоновую куртку, которую я привез ему в подарок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139