В свое собственное. Не то после укола в сердце рукописи его статьи, не то после тромба в артериях и венах рукописи, который вообще остановил сердце.
Друг только и сказал:
- Вот падло!
Это у него такая была нехорошая северная, экспедиционная привычка выражаться.
И тотчас за сердце схватился/
Будто ножом его пырнули.
И умер друг.
На глазах жены.
Ну кто бы мог подумать, что сердце, которое вынесло, как теперь говорят и пишут другие социологи, изучающие наследие покойника, сорок два года жизни голопузое детство, босоногое пионерское отрочество, комсомольскую юность, потом то да се, точнее, ненасытное студенчество, а потом уже то да се, еще точнее, самостоятельную работу, то есть работу вроде как самостоятельную под контролем старших товарищей, познавательные экспедиции на Север, первые, а потом и вторые, пятые, десятые шаги в науке, тоже не менее познавательные, ну кто же мог подумать, что сердце талантливого социолога не выдержит первого же инфаркта!
Вон соседке моей, думал Гей, бывалой социологине, уже давно за восемьдесят, не менее трех инфарктов было и не то один инсульт, не то два, а ей все нипочем - как ездила, так и ездит на разные клубные мероприятия, уж такая выступальщица! Даже никто не заметил, когда у нее эти самые инфаркты и инсульты были, что значит старая закалка. На днях она встретила Гея на лестничной площадке и говорит: "Вы бледный какой, право! Отчего это? Хотя я знаю отчего... Нельзя же, голубчик, сиднем сидеть над своими статьями. Надо и жизнь изучать. Вот на последнем клубном мероприятии вас отчего-то не было. А жаль! Такой застрельщик бы из вас получился!.."
Кстати заметить, друг скончался от инфаркта совершенно безвестным.
Но зато уж теперь его талант почитают как один из самых ярких.
Безвременно угасших.
Именно так это называется.
И даже заголовок его последней монографии теперь считается талантливым.
РЕГИОН.
В науке эти слово обозначает некую определенную местность, территорию, зону, где происходили, а может, все еще происходят некие процессы.
Ощущение тревоги и вместе с тем чувство надежды было в этом названии, как думал Гей.
Он жалел, что друг в свое время не играл в теннис.
У Гея была некая странная теория, по которой люди, играющие в теннис не ради самоцельного выигрыша, а ради красоты и благородства самой игры, должны жить долго, может быть столько же, сколько жили боги на Олимпе.
Во всяком случае, не меньше, чем жила бывалая социологиня, соседка Гея.
Да, так вот, по теории Гея человек, ощутивший укол, должен был немедля схватить мяч и ракетку - при этом коньяк, якобы расширяющий сосуды, совершенно исключался, - подскочить к ближайшей стене квартиры, если она у него была и он еще не успел заставить ее какими-нибудь импортными стенками, и что есть силы ударить по мячу ракеткой, направляя мяч в сторону стены, после чего надо было поймать мяч на ракетку, как говорят теннисисты, то есть снова ударить по нему.
И так до полного облегчения.
Если вас не остановят соседи за крупноблочной стеной, которые не одобряют, конечно, подобный звуковой метод избавления от стрессовой ситуации, как нередко говорила Гею бывалая социологиня.
- Так зачем вы подошли именно ко мне? - повторила Алина.
Он ответил не сразу.
- Я увидел вас и подумал, что вот с вами бы, наверно, я смог начать все сначала...
Гей подошел к Алине.
Она почувствовала себя маленькой, слабой, незащищенной.
Перед нею был матерый удав.
Он коснулся ее лица ладонями.
Он охватил ее лицо ладонями.
Его ладони были прохладны.
Вначале она испугалась...
И лишь на мгновение замерла...
Его ладони вдруг стали горячими.
Просто пылающими.
И она взяла руки Гея за кисти и отвела его ладони от своего лица.
Гей затем и приехал в Словакию, чтобы на Рысы, в Татрах, спросить вождя мирового пролетариата, спросить о том, с чего все началось и чем же все закончится.
Вопрос был куда как непростой.
К тому же Гею предстояло встретиться не с живым человеком, а с портретом. Какой бы удачный этот портрет ни был, но портрет - это всего лишь только портрет.
Но даже если бы Гею выпало счастье встретиться с глазу на глаз именно с ним, вождем всех времен и народов, Ленин, пожалуй, не смог бы ответить на эти вопросы, полагая, что он, вождь, и права такого не имеет - отвечать на вопросы, которые имеют характер сугубо семейный, частный, личный.
И все же, думал Гей, а вдруг он что и поймет, глядя на лик вождя очи в очи?
Алина стояла у окна.
Спиной к нему.
Звон колокола был тихим и печальным.
Гей думал, возможно, о том, что он поторопился, вспугнул Алину.
А может, он думал о том, что в будущей гипотетической жизни, которая будет воссоздана из атомов и молекул, ему бы хотелось видеть более либеральных людей на месте генерального директора фирмы господина Крафта, номинального Хозяина не только фирмы, но и города, чтобы, во-первых, не допускать никогда впредь размещения на немецкой земле какого бы то ни было ядерного оружия, а во-вторых, осуществить наконец долгожданный социальный прогресс.
Еще сегодня вечером, когда Гей сидел в своем номере и делал наброски к очерку о Ленине, у него не было и пригоршни атомов и молекул, из чего он должен был создавать будущее - во имя настоящего, разумеется.
Возможно, теперь он располагал огромным резервом главка Минхимпрома, или как там это называется.
Ему снова стало тревожно.
Но тревожно ему было всегда.
Еще до встречи с Алиной.
Может быть, уже тогда его бесподобная интуиция, о которой ни Алина, ни сам он еще ничего не знали, угадала, уловила, вычленила в череде самых разных событий вселенской жизни какое-то знамение грядущей встречи на ранчо Президента с Физиком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139