Он обернулся к Абдель Гаффару, который все еще стоял у приоткрытой двери, чтобы обратиться к нему с просьбой, но старый надзиратель опередил его:
— Банка кофе спрятана в камере Метвалли. Я сам схожу и пришлю вам пару чашек. - Он прикрыл дверь и удалился.
Они снова замолчали. Азиз окинул взглядом потолок, стены, окошко, грубое темное одеяло, задержал взгляд на ногах Сайда. Они напоминали обожженные жерди, покрытые грязью. Ногти отросли, на ступнях не хватало обоих больших пальцев, а на одной ступне сбоку зияла глубокая рана, начавшая затягиваться.
— Подойди ко мне ближе, доктор Азиз.
Азиз приблизился и осмотрел исхудавшее тело, прикрытое синими лохмотьями, обнаженные колени, грудь, правое плечо, грязную кожу. Еще раз взглянул на белые слепые шары и почувствовал приступ тошноты. Горечь подкатила к горлу, и он сглотнул. Сайд спросил хриплым полушепотом:
— Как вы тут живете, товарищ Азиз?
Азиз улыбнулся, услышав знакомое обращение. К Сайду начали возвращаться прежние привычки.
— Мы-то хорошо. А вот ты как?
— Как видишь.
— Я смотрю, ты отощал. Но это нестрашно, дело наживное, отъешься...
Распухшие губы приоткрылись в горькой усмешке.
— Товарищ Азиз, не говори со мной так. Я уж больше никогда не стану таким, как прежде. Со мной все кончено...
— Кончено? С каких это пор Сайд начал такие вещи говорить?
— Кончено, кончено. Сам, что ли, не видишь?
— Что не вижу?
— Не надо меня злить. Чего стоит человек без глаз? Азиз растерялся, не зная, что ответить.
— Что молчишь?
— Как это произошло, Сайд?
Немного поколебавшись, Сайд заговорил, с трудом подыскивая слова:
— Я... втер в глаза... графит от химического карандаша. Голос Азиза выражал ужас и протест одновременно: — Ты?.. Ты втер в глаза графит? -Да.
— Но зачем?
— Чтобы меня перевели сюда из аль-Урди. — Он помолчал и медленно произнес: — Я теперь, знаешь, и ада не страшусь.
— Не понимаю.
— После аль-Урди в аду не страшно будет.
Вернувшись в свою камеру, Азиз вспоминал слова Сайда, и его изуродованное лицо стояло перед глазами.
— Нас довезли на поезде до Мамуры. Ты, должно быть, слышал о таком месте. Сплошные пески, белые дюны. Идешь и погружаешься в песок чуть не по колено. Песок вдоль моря от Монтазы до бухты Абу Кира1- Выглядит оно неплохо, в общем-то. Простор, небо над головой, свежий ветерок, морем пахнет. Волны шумят на берегу. Король Фарук решил там фруктовые сады разводить, а начальник тюрем Хейдар-паша додумался использовать в этом деле заключенных. Бесплатная рабочая сила как-никак.
Жили мы в деревянных бараках с жестяными крышами. Зимой там холод собачий. В досках дыры, ветер гуляет, пробирает до костей. А летом жестяная крыша накаляется на солнце — настоящее пекло. Каждому арестанту выдали по одному одеяльцу. Да и то не одеяло, а одно название. Жиденькая тряпица, ею не накроешься. Бывало, ложились, тесно прижавшись друг к другу, чтоб тепло не терять. А внизу — голый пол, доски.
Разбили нас на группы по шестнадцать человек. Всех сковали одной цепью, каждому браслет на левую ногу надели. Если идти, то только всем вместе. Остановиться — то же самое. Ночи зимой длинные. Если кому в сортир приспичит, должен всех будить, поднимать и тащить за собой. Часто, бывало, сплю в темноте, а парень рядом мочится под себя. Зато начальники не опасались, что кто-то сбежит. Только попробуй — сразу всех переполошишь. Но если все же кому и удавалось удрать, наказывали всю оставшуюся группу. Коллективное наказание — так они это называли. В аль-Урди оно было таким, что самые крепкие и стойкие ребята не выдерживали — сразу доносили, если кто хотя бы только подумает драпать.
Будили нас спозаранок, еще до рассвета. Стоим, трясемся в очереди к умывальникам. Я тебе скажу, даже собака столбик поищет, прежде чем задрать лапу, либо в сторонку отбежит по нужде. А там про стыд забываешь начисто.
Вот ты мне, помнится, толковал о том, что, мол, человек создан, чтобы производить. Я, как городской житель, ни черта не смыслил в крестьянском деле. Но слышал, что говорили
1 Абу Кир - место, где адмирал Нельсон разгромил флот Наполеона, люди. Семена, дающие зеленые побеги, вода, орошающая плодородные земли под живительным теплом солнечных лучей. В общем, не картина, а загляденье. Я даже думал: насколько лучше и спокойнее работать где-нибудь в поле, чем выжидать ночами подходящий момент, чтобы грабануть чей-нибудь дом. Конечно, денежки у меня рекой текли, так сквозь пальцы и уходили. И все же деньги деньгами, а к спокойной жизни все тянутся.
А там мы, Азиз, занимались как раз этой самой агрономией. Целину поднимали, что назьюается. Сколько б я тут ни рассказывал, а все равно ты даже и представить не смог бы, что значит слово "работа" в применении к аль-Урди. Проект был такой: выровнять всю территорию, покрыть ее толстым слоем ила от Монтазы до Абу Кира. Какая там площадь, не знаю, но конца и края там не было, по-моему. Все равно что небо измерить. Проложили там две узкоколейки, и ездили по ним такие платформы, вроде громадных корыт, заполненные доверху песком или землей. А платформы эти должны толкать руками арестанты. Четыре толкача на каждую такую громадину. Цепи, правда, снимали, но зато ходить им запрещалось. Только бегом. И вообще вся работа — обязательно бегом. Потому что приказано было весь проект закончить как можно быстрее. Вот нас и подгоняли. Вдоль узкоколейки выстраивались надсмотрщики на одинаковых промежутках. У каждого в руках деревянная палка или сыромятная плетка. Вот заключенные и бегут между ними по колее, толкают платформу, а охранники эти по очереди бьют их то палкой, то плеткой, чтоб скорость не сбавляли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128