Хильми переставил одну фигуру. Услышав звук открывающейся двери, они обернулись к вошедшему надзирателю, из-за спины которого выглядывали любопытные лица арестантов-помощников.
Хильми подвинул пальцем фигуру и поднялся.
— Добро пожаловать, дядюшка Абдель Гаффар, — сказал он мягким баритоном. — Заходите.
Надзиратель не ответил на приветствие. Он всматривался в фигурки на полу.
— Что это такое?
— Шахматы, дядюшка Абдель Гаффар. — Хильми поднял белого и черного коней, белого короля и несколько пешек. Протянул ему короля. — Вот этому королю скоро мат. Как и всем королям. — Он улыбнулся, белые зубы сверкнули на темном лице, в глазах озорной огонек. — Посмотрите-ка, как сделан конь. Тонкая работа. А знаете, из чего мы сделали эти фигуры?
Абдель Гаффар заколебался, он не был уверен, стоит ли продолжать этот разговор. Все же полюбопытствовал:
— Из чего?
— Из хлеба господ офицеров.
— Начальства?
— Да. Потому что он белый.
— А как же вы его добыли?
— От одного из надзирателей.
— Вот как? Понятно. Подмазывали, значит, взяткой. — Глазки хитро сузились.
— Нет. Просто у нас хорошие отношения с ним.
— Значит, украли?
На лицах появились иронические улыбки. Все поднялись со своих мест и окружили надзирателя. Высокий молодой парень, глядя ему прямо в глаза, спросил:
— Я относительно пшеничной муки. Ее разве не крадут из рациона заключенных?
Старый тюремщик молчал, подыскивая ответ. Не найдя ничего подходящего, сказал:
— Шахматы запрещены.
Азиз наклонился, сгреб фигурки на полу, завернул их в тряпицу, служившую носовым платком, и протянул маленький узелок Абдель Гаффару:
— Возьмите. И напишите в рапорте, что нашли их во время обыска наших камер.
Надзиратель пристально уставился на него. Краска медленно заливала его лицо. Знакомый Азизу симптом. Крепкое, коренастое тело, красное лицо — тип, склонный к гипертонии. Жизнь здесь награждает человека всякой дрянью. Подумал с горечью: почему его мозг вечно начеку? Почему обращает внимание на всякие мелочи, не может от всего отвлечься? Мысли его прервал резкий голос:
— Как ваша фамилия, заключенный?
Их взгляды скрестились в мимолетном поединке.
— Фамилия? Фамилия — доктор Азиз.
— Пройдемте со мной. -Куда?
— Что за вопрос? Боитесь? Азиз пожал плечами.
— Пойдемте. Пойдешь с нами? — обернулся он к Хильми.
— Почему бы нет? С вашего позволения, сержант.
Абдель Гаффар ничего не сказал. Повернувшись в двери, увидел группу глазеющих арестантов. Рыкнул на них:
— А вы почему здесь? А ну, все на работу — марш!
Они моментально скрылись. Абдель Гаффар посторонился, пропуская Азиза и Хильми, потом запер дверь. Молодой парень ухватился за решетку над даерью, подтянулся и проследил за ними, пока они не скрылись из виду. Опустился на пол и повернулся к двум товарищам:
— Что там будет, интересно?
Никто не ответил. Они уселись на пол. Один из них, ероша пальцами седые волосы, сказал:
— Молодежь... — Вздохнул, припоминая что-то с сожалением. — Всегда нетерпеливые. А куда торопиться? Скоро все узнаем.
На площадке Абдель Гаффар уселся за свой стол, наклонился, чтобы завязать шнурки на тяжелых башмаках. Выпрямившись, он осмотрел стоявших перед ним двух людей и сказал:
— Сколько вы еще будете это продолжать? Наживете себе неприятностей, вот увидите.
— Каких неприятностей?
— Я доложу начальству, что тут происходит. Азиз, не сводя глаз с лица надзирателя, ответил:
— А мы слышали, что Абдель Гаффар никогда не зовет начальство на помощь. Все проблемы решает сам.
Надзиратель после паузы повторил:
— А я говорю, что вы наживете себе неприятностей. Предупреждаю. Этот бунт — опасная вещь.
— Бунт? Да что вы! Мы подчиняемся вашим указаниям. А вот вы били нас палкой. Это — несанкционированное нападение.
Глаза надзирателя забегали, а потом уставились на Азиза. Хильми заметил:
— Человек, настоящий мужчина не станет избивать людей, которые не могут дать сдачи.
Абдель Гаффар взвизгнул:
— Это еще что?! Оскорблять меня?! Я не позволю так с собой разговаривать! Вы пожалеете, что осмелились сказать мне такое.
— Я не оскорбляю вас. Вы старше меня. В отцы мне годитесь. К тому же земляк — с Юга. Уж вам-то известно, что такое смелые и цельные натуры. Как же вы решаетесь ударить человека, который не может себя защищать?
Маленькие глаза смотрели на них в упор, лицо снова медленно наливалось краской. Надзиратель сглотнул, и Азиз заметил, как у него прыгнул и опустился кадык. Ответил хриплым | олосом и будто с трудом: — Вы на себя навлечете неприятности. Отправят вас в карцер и угостят плеткой.
Азиз подошел ближе.
— Дядюшка Абдель Гаффар, я устал стоять. Можно присесть?
— Садитесь, — едва слышно предложил тот.
Азиз сел на скамейку рядом с надзирателем, а Хильми извлек из-под стола низкую скамеечку для себя. Проходившие мимо по галереям заключенные с любопытством поглядывали на них.
— Послушайте, дядюшка Абдель Гаффар. Не надо грозиться карцером и плеткой. Вы еще недостаточно с нами знакомы. Потом, может, поймете нас лучше. Вовсе мы не ищем для себя неприятностей, и нет у нас желания создавать вам проблемы. Хотя карцеров и плеток мы не боимся. Через все это мы прошли, и не раз. Скажу вам откровенно, мы теперь мало чего боимся. Всех в карцер не запрете, под плеть всех не уложите. Нас все-таки четыре сотни. От того, что отстегаете одного, двух, десятерых, да хоть двадцать, ничего не изменится. Впрочем, оставим это. Вы против нас имеете что-нибудь? Чем-то мы вам не угодили? Есть причина для кровной мести? Или, может, мы вас обидели, проявили неуважение?
Абдель Гаффар смотрел в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128