— Нас доставят в трибунал?
— Трибунал?
— Ну да. Ведь трибунал будет выносить нам приговор?
— Да, его вынесет особый военный трибунал.
— Откуда вы знаете?
— В газетах писали. Да и случайно подслушал один разговор.
— Так-так,.. В чем же нас обвиняют?
— Антигосударственный заговор и попытка свержения существующего режима.
— Ну, и каких приговоров следует ждать? Секундное колебание.
— Вообще-то отбывание срока... .
— Не так уж плохо. Но мне кажется, вы что-то не договариваете.
— Я сказал все, что знаю.
— Нет. Вы знаете что-то еще. Верно? Мухаммед отвел глаза в сторону.
— Скажите, не бойтесь. Лучше знать все заранее, чтобы подготовиться.
Мухаммед тоскливо вздохнул.
— Высшая мера. В воцарившейся тишине стало слышно отчетливо шуршанье
песка под ногами: ширк, ширк, ширк, ширк... Приближается судьба.
— По ком звонит колокол...
— Что вы сказали, доктор?
— Так, ничего особенного. Известная фраза. Ее написал один шотландский священник. Потом ею озаглавили роман, вьшустили фильм с таким же названием о борьбе испанского народа против фашизма.
— А что такое фашизм?
— Фашизм? Это все то, что стремится уничтожить человеческое в людях.
Огромным усилием воли Азиз перевел разговор на другую тему.
— Еще какие новости?
— Присмотритесь повнимательнее к Эмаду.
— К Эмаду? Почему?
— Он разговаривает с птичками.
— Вы шутите?
В глазах Мухаммеда мелькнул укор.
— Я не шучу. Точно говорю вам — он разговаривает с птичками.
Азиз попытался собраться с мыслями.
— Вы это сами видели? -Да.
— А еще кто-нибудь видел его за этим занятием?
— Не думаю.
— Вам не могло все это показаться?
— Я не страдаю галлюцинациями. — В голосе Мухаммеда прозвучало раздражение. — Я знаю, о чем говорю.
— А еще что-нибудь за ним заметили?
— Он практически перестал есть.
— Как? Совсем?
— Почти.
Они вошли в сад —на зеленом газоне пестрел тщательно ухоженный цветник. Сад был обнесен высокой кирпичной стеной с колючей проволокой. По углам возвышались сторожевые вышки с мощными прожекторами. А вдоль стен на стальных кронштейнах висели многоваттные электрические лампы, чтобы в ночное время все пространство хорошо освещалось. На зеленом газоне Азиз увидел несколько деревянных стульев. Сидеть на них можно было только лицом к стене и спиной к саду.
В дальнем углу сада Азиз заметил Хигази. Опершись на бамбуковую палку, Хигази о чем-то беседовал с темнокожим человеком, которого Азиз сразу узнал — его отталкивающую физиономию он запомнил еще в тот раз, когда увидел его впервые, А вот и приятный сюрприз. Глянув вправо, Азиз вдруг увидел Сайеда. Они встретились взглядами, улыбнулись друг другу. Азиз опустился на стул, к которому его подвел Мухаммед, расслабился, окунувшись в поток солнечных лучей. Их целебное тепло проникало сквозь одежду — он чувствовал, как отогреваются озябшие ноги, плечи, грудь. Расстегнув брюки, чтобы ослабить давление на поясницу, Азиз откинулся на спинку стула, положил ладони на затылок. Прохладный ветерок вползал через рукава, сквозь прорехи между пуговицами рубашки. Сбросив шлепанцы, Азиз пошевелил пальцами ног: пусть каждая частичка тела получит свою долю солнца и свежего воздуха.
Перед его глазами была стена. Это раздражало его, неумолимо возвращало к суровой реальности. Оглянувшись по сторонам, он украдкой чуточку сдвинул стул — теперь стена была уже не прямо перед ним, а слегка наискосок. Азиз понимал, что ни в коем случае нельзя заострять внимание на унизительности своего положения, переживать, оттого что тебе приказали сидеть, уткнувшись носом в стену, в то время как за твоей спиной шелестит зеленой листвой весенний сад. Здесь, в тюрьме, все подчинено одной цели: уничтожить человека морально, сломить его дух, его волю к борьбе.
Чьи-то шаги сзади. Кто-то проходит мимо него к свободному стулу слева. Эмад! Он движется медленно, с трудом, за ним шагает охранник. Сев на стул, Эмад даже не посмотрел по сторонам: его безжизненный взгляд был прикован к стене. Охранник удалился, а Хигази и темнолицый по-прежнему стояли на том же месте, делая вид, что увлечены беседой. Но Азиз был уверен, что оба не спускают глаз с людей, сидящих лицом к стене.
Он стал украдкой наблюдать за Эмадом. Даже на расстоянии он заметил перемены, происшедшие с ним. Эмад сильно похудел, одежда на нем висела, черты лица заострились, щеки были покрыты нездоровой бледностью, чисто выбритый подбородок отливал мертвенной синевой. Пораженный Азиз не мог оторвать глаз от этого похожего на маску лица, высохшего тела, напоминавшего экспонат из музея восковых фигур.
Стараясь привлечь внимание Эмада, Азиз незаметно помахал ему рукой, но Эмад не откликнулся на попытку вступить в контакт. Его взгляд был прикован к стене. Лицо выражало угрюмую сосредоточенность человека, полностью погруженного в себя. Азиз еще раз попытался привлечь его внимание, но безуспешно. Эмад по-прежнему смотрел в стену перед собой, словно видел сквозь нее нечто, доступное только ему одному. Он был как сказочный герой, потерявший душу в подземных пещерах и тщетно ищущий ее за каменной толщей. Или как мореход из древней легенды, который отправился за золотом, а вернулся, оставив разум и память в далеких краях.
Азиз перевернулся, сбросил с себя грубошерстное одеяло. Лицо Эмада все еще стояло перед его глазами: безжизненная маска со взором, устремленным в пустоту.
Как тонка нить, разделяющая разум и безумие. Где кончается одно и начинается другое? Наверное, Эмад смог бы ответить на этот вопрос. Азизу и самому было знакомо странное ощущение — кажется, что идешь по этой роковой черте:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128