Не помня себя от радости, я преклонила колена у его ног. Теперь он освободит меня, сделает своей подругой! Отбросив щит и копье, Клитус Вителлиус, как равную, поднял меня на ноги.— Плетку! — Он протянул руку аукционисту.— Ты же не хотел, чтобы ее били, — пискнул тот.— Бить ее — лишь мое право, — отвечал Клитус Вителлиус. Аукционист вложил в раскрытую ладонь плетку.— Хозяин? — пролепетала я. — Да?— Разве ты не освободишь меня?— Только дураки, — отчеканил он, — освобождают рабынь.— Хозяин!— На колени! Под плетку! — приказал он.Я повиновалась. Опустила голову, скрестила запястья, будто , они уже связаны. Согнув спину, приготовилась принять любое наказание, какое вздумается ему мне назначить. От охватившего сердце ужаса меня била дрожь. Неужели я останусь рабыней? Неужели он не шутит? Неужели и вправду не собирается меня освобождать?Не может быть. Не может быть!— Я не хочу, чтобы вы несли убытки из-за какой-то несчастной рабыни, — обратился он к аукционисту — Может быть, это возместит ее стоимость.На отполированные сотнями ног доски помоста тяжело шлепнулся набитый монетами мешочек.— Торговый дом благодарит тебя, господин! — вскричал аукционист. Развязав тесемки, он, не в силах сдержать радостных возгласов, высыпал на помост кучку золотых монет. Ловко, со знанием дела подсчитал.— Да здесь сто тарсков золота! Толпа одобрительно взревела.Слезы из моих глаз капали на доски, смешиваясь с опилками. Да это в десять — нет, больше! — раз перекрывает мою цену! Так вот как много значу я для Клитуса Вителлиуса! Я не могла сдержать счастливых слез.Вот не знала, что мужчина может так желать женщину. И все же оставляет меня своей рабыней!Быть может, такими желанными бывают только рабыни — рабыни, которых можно купить и продать.О, — это невероятное, неописуемое ощущение: тобой обладает, в прямом смысле этого слова обладает мужчина!Я стояла на коленях — готовая принять наказание рабыня.— Господин слишком щедр, — пропел аукционист, — здесь куда больше стоимости рабыни.— Ты прав, — согласился Клитус Вителлиус.Меня передернуло от бешенства, но я не сдвинулась с места.— Дайте мне еще одну, следующую на цепи.— Нет! — вырвалось у меня.Он повернулся ко мне, я снова склонила голову. Неужели действительно сумеет оставить меня рабыней? Неужто он так силен? Не верится.— С радостью, — согласился аукционист. — Девяносто вторая! По лестнице испуганно карабкалась следующая за мнойхрупкая девственница с прелестными плечами и стройными ногами. Белый пух облепил тело, почти ничего не скрывая. Ноги открыты взыскательным взорам; соблазнительный, пикантно колышущийся пушок едва скрывает очертания прелестной груди.Толпа встретила ее восторженным гулом. Девушка испуганно попятилась. И что они в ней нашли? Подумаешь, пушинка. Пустой звук. Только и годится на то, чтоб насиловали.— Пойди сюда, — подозвал ее Клитус Вителлиус.Она бросилась вперед, встала перед ним.— В позу! — приказал он.Она упала на колени, встала в позу наслаждения.— Спину прямее!Она выпрямила спину.Присев рядом, он срезал ножом держащие пуховую накидку тесемки. Накидка скользнула на пол, колыхаясь от малейшего движения воздуха.Осмотрев девушку, он взглянул на меня.— Беру обеих.— Хозяин! — протестующе выкрикнула я.Он уже стоял надо мной с плеткой.Я встретилась с ним глазами. Его взгляд испугал. Глаза горианина! Как бы много ни значила я для него, как бы он меня ни желал, для него я останусь лишь рабыней. Какие бы ни питал он ко мне чувства — мое место у его ног. Он будет владеть мною безраздельно, возьмет от меня все, до конца, без остатка. Всегда он будет хозяином, я — рабыней. Никогда больше не посмею я просить свободы. Никогда не посмею и помыслить о ней. Он горианин.Стоя перед ним на коленях, я склонилась, покорно ожидая удара плетки, шепча: «Прости, хозяин».— Один раз за сегодняшний вечер, — сказал мне он, — ты, рабыня, назвала меня не «хозяином», а по имени.— Прости, хозяин.Какая же я дура! Надо же было крикнуть: «Я люблю тебя, Клитус Вителлиус!» Такие промахи не прощают.— К тому же, — продолжал он, — не однажды сегодня ты заговаривала без разрешения.— Да, хозяин.— Мало того. Ты посмела возражать против того, чтобы я купил рабыню.И в самом деле!— Ты противопоставляешь свою волю моей? Или сомневаешься в моей твердости?— Нет, хозяин.— Думаешь, я буду к тебе снисходителен?— Нет, хозяин.— Готова ли ты просить о наказании?— Да, хозяин, — ответила я. — Молю наказать меня.Обеими руками он ухватился за рукоять плетки. Зажмурившись, я еще ниже опустила голову, съежилась, сжала кулаки, держа перекрещенные руки перед собой, будто связанные.Не сдвинусь с места!Плетка засвистела в воздухе. Таких стремительных ударов видеть мне не доводилось. После четвертого оставаться в прежней позе уже не было сил.— Привяжи меня к кольцу! — взмолилась я. — Поставь меня у столба, хозяин!Прикрыв руками голову, я упала ничком. Лицо, губы облепили опилки. Еще один удар — и кричать я уже не могла. Но он ударил всего десять раз. Распростершись на помосте, плача, я почувствовала, как на горле застегнулся стальной ошейник.Надел на меня ошейник! Значит, не сердится! Просто наказал! Я заслужила плетку. Вот он меня и высек.К плетке привыкнуть трудно. Можно пробыть в рабстве много лет и все же по-прежнему бояться ее. Если хозяин недоволен — без колебаний пустит ее в ход. И мы знаем — так и будет. И стараемся угождать.Клитус Вителлиус повернулся к другой девушке.— Ну, а ты будешь мне голову морочить? — подняв плетку, со смехом спросил он.— Нет, хозяин! — закричала она.Как только что на меня, он надел на нее ошейник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159