Зубы у меня отличные — ровные, белые, некрупные. Есть две пломбы. На них он особого внимания не обратил. Как я позже узнала, ему уже доводилось видеть земных женщин. Именно по этой мелочи их здесь опознают. У жителей планеты Гор зубы портятся редко, почему — точно не знаю. Отчасти, конечно, из-за простой здоровой пищи, содержащей меньше сахара; отчасти, я думаю, свою роль тут играет и уровень цивилизации, ведь здесь ни детей, ни подростков не мучают порожденные беспокойством и чувством вины стрессы. У молодых горианцев, как и у молодых землян, есть трудности полового созревания, но здешняя цивилизация проста, и взросление здесь вовсе не обязательно сопровождается подспудной подозрительностью, чувством тревоги и неуверенности.Он по-хозяйски повернул меня на другой бок, и процедура осмотра повторилась.Как он смеет обращаться со мной так нагло, так бесцеремонно? Что я ему — животное? Неодушевленный предмет?Потом он положил меня на живот. Так я и лежала у его ног со связанными руками и ногами, вытянувшись в струнку, чувствуя левым боком, как колышутся от ветра травинки.Некоторое время он разглядывал меня.Интересно, кажусь ли я ему красивой? От него веяло невероятной, какой-то животной мужественностью, так непохожей на выхолощенную, убогую, столь превозносимую, трагически вымирающую сексуальность земных мужчин. Впервые в жизни я поняла, что значит на деле термин «самец». А еще — лежа перед ним, вдруг, к своему ужасу, смутно осознала, что такое самка. Наверно, думала я, я кажусь ему красивой. Связанная, беззащитная, беспомощно брошенная к его ногам. Как возбуждает, наверно, такого роскошного самца это зрелище: женщина, плененная, твоя, распростертая у ног, готовая утолить твое сладострастие, подарить наслаждение, исполнить любую прихоть, бессильная убежать, женщина, с которой можно делать все, что хочешь!Он перевернул меня. Надо сопротивляться! Он же зверь! Теперь я сидела отвернувшись от него, пытаясь оттолкнуть, но он придерживал меня левой рукой. Мне его не пересилить. Он повернул меня к себе. Рассматривал мое тонкое лицо. Правой рукой держал под подбородком, так, что я не могла шевельнуть головой. А он, оказывается, смуглый. Лицо, на свой грубый лад, даже красивое. Очень темные глаза, черные, лохматые, длинные волосы.Он что-то сказал. На лице я почувствовала его дыхание.— Пожалуйста, пожалуйста, — дрожа и заикаясь, проговорила я, — я не знаю вашего языка. Пожалуйста, развяжите меня.Он снова что-то сказал.— Не понимаю, — повторяла я. — Пожалуйста, развяжите меня. Он встал, за руки поднял меня. Посмотрел мне в глаза. Мояголова доходила ему до груди, мое тело оказалось чуть ли не вдвое тоньше его облаченного в алую тунику торса. Он крепко держал меня за руки. Со связанными ногами стоять сама я бы не смогла, упала бы, если бы он отпустил меня. Опять он что-то сказал — на этот раз прозвучал вопрос.— Я не понимаю, — твердила я.Вдруг он тряхнул меня. Казалось, голова сейчас оторвется от шеи. Он повторил вопрос.— Я не понимаю, — прорыдала я. Он тряхнул меня еще раз, сердито, но не грубо. Потом отпустил. Не устояв на ногах, я упала перед ним на колени. Смотрела на него снизу вверх. В жизни не ощущала такой силы.Он присел передо мной. Внимательно на меня посмотрел и снова заговорил. Глядя на него снизу вверх, я отчаянно затрясла головой.— Я выучу любой язык, какой хотите, — со слезами выпалила я, — но пока я не умею говорить по-вашему.То ли удовлетворившись результатами, то ли просто махнув рукой — что толку со мной разговаривать? — он встал и недовольно огляделся. На меня больше не взглянул. Я сердито пожала плечами — он не видел. Что я, виновата, что не могу с ним разговаривать? Но он смотрел вдаль, оглядывал равнину, скалу, а я, несчастная, одинокая, опустила голову. Одна, затерянная среди моря травы, стою на коленях в кое-как выведенном на земле круге, беспомощная, связанная, нагая невежественная дикарка в чужом мире и даже говорить с пленившим меня не могу.Немного погодя, осмотрев все скалы вокруг — может, он искал что-то, что могло подсказать, кто я и откуда, — высокий мужчина в красном повернулся ко мне. Давно перевалило за поддень. Подняв на него глаза, я задрожала.Он схватил меня за волосы и швырнул плашмя к своим ногам. Распростертая в траве, беззащитная, я услышала, как выскользнул из ножен меч.— Не убивайте меня! — завопила я. — Пожалуйста, не убивайте!Легким движением — меч словно сквозь масло прошел — он перерезал стягивающий лодыжки шнур.И отошел. Подвесил к ремню сумку и бурдюк. Подобрал с земли шлем. Подошел к воткнутому в дерн острием к небу копью, приладил на древко щит и шлем, перекинул копье через левое плечо, уравновесил, придерживая рукой. И, не взглянув на меня, зашагал прочь.Глядя ему вслед, я с трудом поднялась на ноги. Запястья по-прежнему крепко связаны за спиной. Оглядела следы недавнего побоища — брошенные щиты, один пробит насквозь, тут и там валяется оружие. Передо мной — скала, к которой совсем недавно меня приковывала тяжелая цепь. Я стояла в вычерченном на земле круге. Ветер волновал траву, трепал мои волосы. Скоро начнет смеркаться. У меня перехватило дыхание. Над горизонтом поднимались три луны. Мужчина был уже далеко.— Не бросайте меня! — закричала я. — Не оставляйте меня одну!Выскочив из круга, я бросилась за ним.— Остановитесь, пожалуйста! — умоляла я. — Подождите! Прошу вас, подождите!Падая, спотыкаясь, задыхаясь, с криком: «Пожалуйста, подождите!», я бежала за ним.Он оглянулся. Я остановилась, переводя дух, в двух сотнях ярдов от него. Он отвернулся и пошел дальше. В отчаянии я снова помчалась вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159