— Они слабые. Я и не знала, что значит быть желанной, пока не попала в этот мир. — Я стиснула его в объятиях. — Только в руках настоящих мужчин, таких, как ты, хозяин, я поняла, что значит быть женщиной.— Можешь двигаться, — разрешил он.Я с криком забилась в судорогах в его объятиях.— Стоп! — сказал он.— Хозяин! — вырвалось у меня.— Не двигайся.Я взвыла от отчаяния. Какая жестокость!— Да, хозяин!Он довел меня до той точки, когда малейшее движение способно повергнуть в самое невероятное, самое фантастическое состояние из всех, что когда-либо довелось познать женщине, в состояние, в котором вся она — и душой и телом — покорена, целиком и полностью подчинена мужчине, в тот пароксизм самоуничижения, в тот немыслимый экстаз, что зовется оргазмом рабыни.— Я должен выбросить тебя из головы. Я застонала.— Какое на тебе клеймо? — спросил он.— Цветок рабынь, дина! — выкрикнула я. Как он сказал сейчас? «Ты самая обычная. Ничего особенного в тебе нет. Значит, и имя надо придумать незначащее, простое и скромное, чтобы подходило для такой ничтожной, никчемной, невежественной, клейменой рабыни, как ты».— Дина! — выкрикнула я.Тело его начало совершать плавные движения.— Позволь мне кончить! Позволь мне кончить, хозяин! — исходила я криком.— Нет, — был ответ.Что за мука! Изо всех сил пыталась я не шевелиться.— Я дам тебе имя.Я молчала, не в силах выдавить ни слова.Среди его рабынь я единственная Дина. Самое обычное клеймо. Девушек, носящих его, часто зовут Динами. Вполне подходящее имя для ничем не выделяющейся, низшей среди рабынь. Незначащее. Простое. Скромное. Я — обыкновенная, мне грош цена. И имя обыкновенное, грошовое. Чего же еще для такой, как я? Для невежественной клейменой рабыни?— Ты не забудешь свое имя! — обещал он.— Нет, хозяин! — Знаю, как именно он впечатает это имя мне в память.Говорит, я никчемная, ничтожная. Знаю: красная цена мне — горсть медяков.Я знаю, как он назовет меня.Он не останавливался.Наконец, не выдержав, я снова закричала:— Я должна кончить, хозяин! Не могу больше! Не могу! Сейчас кончу!— Ты должна кончить, — спросил он, — даже если за это придется умереть?— Да, хозяин!— Тогда кончай, рабыня.Я зашлась в крике.— Ты Дина! — победно смеясь, рыча, как лев, провозгласил он. — Ты Дина, моя рабыня! — Он хохотал, упоенный своей победой над поверженной в прах рабыней.— Да, хозяин! — намертво вцепившись в него, самозабвенно вторила я. — Я Дина! Дина! Дина любит хозяина!
А потом, счастливая, опьяненная его могуществом, я лежала в объятиях хозяина — рабыня, которой он обладал. Как я любила его!— Странно. — Он глянул вверх. В небе Гора дрожали звезды.— Хозяин? — откликнулась я.— Ведь ты вроде бы самая обыкновенная.— Да, хозяин. — Я нежно поцеловала его плечо.— Самая обыкновенная.Так оно и есть. Он — Клитус Вителлиус, предводитель воинов Ара. А я — просто Дина.— Да, хозяин, — послушно согласилась я.— Боюсь, я становлюсь к тебе неравнодушен, — признался он.— Дина рада, если завоевала расположение хозяина.— С этой слабостью надо бороться, — отчеканил он.— Высеки меня. — Нет.— Не ты слаб, хозяин, — я поцеловала его, — это я, Дина, в твоих объятиях лишаюсь сил.— Я предводитель воинов. Я должен быть сильным.— Я рабыня. Я должна быть слабой.— Я должен быть сильным.— Ты не казался мне слабым, хозяин, когда смеялся, когда обладал мною, когда назвал Диной. Нет, ты был величественным, сильным и гордым.— Я покорил всего лишь рабыню.— Да, хозяин. Ты покорил меня.Что правда, то правда. Дина, дочь Земли, что звалась некогда Джуди Торнтон, была прелестной студенткой и поэтессой, влюблена, покорена, порабощена Клитусом Вителлиусом из Ара.— Ты выводишь меня из себя, — раздраженно бросил он.— Прости, хозяин.— От тебя надо избавиться.— Позволь мне идти по пятам за последним из твоих воинов! То, что он избавится от меня, меня всерьез не пугало. Ялюблю его! И верю, что и я — его воле вопреки — ему небезразлична.— Хозяин, — тихонько позвала я.— Да, — откликнулся он.— Сегодня ночью Дина дала тебе наслаждение?— Да, — ответил он.— Я хочу твой ошейник.Долгое молчание. Наконец он заговорил:— Ты земная женщина. И все же просишь надеть на тебя ошейник?— Да, хозяин.Мужчина — говорят на Горе — всем сердцем жаждет свободы, а женщина — всем существом своим — любви. И потому ошейник сладок обоим. Обладание рабыней делает мужчину свободней. Он волен делать с ней все, что хочет. Женщина же, которой обладают, безгласная, бесправная рабыня, покоряясь, обретает любовь.Я чувствовала: мой хозяин боится. Боится тех чувств, что вызвала в нем я. И это давало мне власть над ним.— Дина хочет ошейник хозяина, — шептала я, покрывая его поцелуями. В ошейнике я была бы на равных с Эттой.— Какой рабыне носить ошейник — решаю я, — отрезал он.— Да, хозяин, — смирилась я. Сочтет нужным надеть на меня ошейник — наденет. Нет — значит, нет.— Дина любит хозяина? — спросил он.— Да, да, хозяин! — прошептала я. Я так любила его!— Я оставил тебе выбор?— Нет, хозяин. Просто заставил себя полюбить — и я ничего не смогла сделать.— Значит, ты бессильна противостоять своим чувствам, ты моя, в моей полной власти, ни крупицы гордости, ни грана достоинства в тебе не осталось?— Да, хозяин.— И ты сознаешь, что безнадежно влюблена, влюблена, как рабыня?— Да, хозяин.— Забавно, — пробормотал он.— Хозяин? — встревожилась я.— Утром я, и мои люди, и все девушки уйдем из Табучьего Брода. А ты останешься. Я подарю тебя Турнусу. Глава 8. ВОЛЯ ЖЕНЩИНЫ — НИЧТО Я метнулась к клетке. Надо успеть!На четвереньках бросилась внутрь, резко обернулась, вцепилась в скользящую дверцу и рывком опустила ее за собой. Между прутьями просунулась ощеренная морда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159