В полный рост не встанешь. Никакой мебели, лишь тоненький красный матрац и скомканное грубое одеяло.— Полагаю, жилище тебя устраивает.— Да, госпожа. — Я улыбнулась. Действительно, такой роскошной клетки я не видывала. Сухо, и матрац есть. Чего же еще желать девушке? Ну, разве что цепи на шее и мехов в ногах ложа хозяина.— Пойдем, — поманила меня Саша.— Да, госпожа.Обойдя бассейн, мы направились в другую комнату. Идя мимо бассейна, она показала мне железную дверцу.— Это задняя дверь. Через нее мы вошли сюда.— С этой стороны нет ручки, — заметила я.— Да, — кивнула Саша, — открывается только снаружи.Я вспомнила: там, дальше по коридору, другая дверь, около нее стоит стражник.— А зачем же тогда, — спросила я, — в коридоре стражник? Саша взглянула на меня.— Разве ты не видела в коридоре боковые двери?— Видела.— Вот их он и охраняет.— А не нас?— Здесь, в крепости, мы — самый бросовый товар, — рассмеялась она.— О! — удивилась я.Не отставая от нее, я оглянулась на дверцу. Крепкая. Изнутри не открыть. Там, за ней, в коридоре — кладовые с товаром, по-настоящему ценным товаром, который стоит того, чтобы поставить у дверей охрану. Тогда, в коридоре, мы проходили мимо кладовых. Двери заперты, но стражи там не было. Значит, там товары менее ценные. Слова Саши разозлили меня. Самый бросовый товар! Но потом я вспомнила: цена мне — всего лишь шесть медных тарсков.Пройдя через какую-то каморку, Саша вышла в короткий коридор, ведущий в большую комнату. Коридор закрывали мощные решетчатые ворота, сквозь которые виднелись другие. Вот по этой решетке внутренних ворот и стучал стражник, вызывая рабыню Сульду к ложу Хака Харана. Но сейчас его не видно. Вообще никого. Однако ворота — и внешние, и внутренние — крепко заперты. На каждых — по паре тяжелых квадратных замков. Для каждых ворот нужны два ключа. Между воротами — около двадцати футов. А за ними украшенный вазами, устеленный коврами коридор. Я задумчиво рассматривала два висящих на внутренних воротах тяжелых замка.— Отмычкой не взять, — перехватила мой взгляд Саша. — Там специальная втулка. Ни проволокой, ни булавкой не проткнуть. И заглушка — металлический конус. Перед тем как воткнуть ключ, ее надо отвинтить. Ни проволокой, ни булавкой ее и с места не сдвинешь.— А есть здесь хоть что-нибудь вроде прочной проволоки или длинной булавки, что-то подходящее по длине, хоть попробовать?— Нет, — отрезала Саша.Я угрюмо стояла, вцепившись в решетку.— Ты рабыня. Пленница, — напомнила Саша. — Пойдем.Бросив последний взгляд на замки и решетки, я повернулась и пошла за ней. Она привела меня в каморку, мимо которой мы недавно проходили. Здесь девушки приводили себя в порядок. Здесь висели зеркала. Я увидела прелестную темноволосую рабыню, нагую, в турианском ошейнике, а за ней — другую темноволосую красавицу в платьице из желтого шелка, с плеткой в руке.Саша указала мне на одну из пяти небольших, утопленных в пол ванн, показала, как пользоваться ароматическими маслами и полотенцами.— А то ведь ты невежественная. Даже ванну принимать не умеешь.Я покраснела.Потом я отмыла волосы от дорожной пыли и пота, высушила, расчесала.— Я хочу есть, — сказала я.— Сядь на пол, — велела мне Саша.Я, голая, уселась на пол.Она бросила мне связку колец с колокольчиками.— Надень.— Они же застегнуты.— Надень.Вытянув левую ногу, я осторожно, одно за другим, надела на нее четыре кольца. Между кольцами — тоненькая вертикальная планка. Каждое кольцо размыкается и застегивается: на одном конце — крошечный штырек, на другом — паз. Болт входит в паз и защелкивается. Кольца плотно охватывают ногу. На каждом кольце — пять колокольчиков.Надела. Застегнула.Сижу и боюсь ногой пошевелить: зазвенят колокольчики, привлекут мужчин.— Умеешь танцевать голой? — спросила Саша.— Я не знаю танцев рабынь, — прошептала я, — я не умею танцевать.— А шелками оборачиваться умеешь?— Нет, госпожа. — Я потупилась.— А пользоваться косметикой и духами рабынь?— Нет, госпожа.— А носить украшения?— Нет, госпожа.— А как доставить мужчине высшее наслаждение, знаешь?— Я мало знаю, госпожа, — призналась я.Лишь бы ногой не шевельнуть!— Да тебя вообще чему-нибудь учили?— Я мало знаю, госпожа. Одна рабыня, по имени Этта, научила меня кое-чему, чтобы я не была совсем уж никчемной, чтобы не били слишком часто.— Кто твой прежний хозяин?— Туп Поварешечник, бродячий торговец.— А до этого?— Турнус из Табучьего Брода, землепашец.— А до этого?— Клитус Вителлиус из Ара, воин.— Хорошо.— Но у него я была совсем недолго, — добавила я.— А до этого?— Двое воинов. Не знаю, кто они. Просто я принадлежала им.Саша не удивилась. Девушка часто не знает, кто ее хозяин. Днем ее могут схватить, вечером превратить в рабыню, а утром — продать.— А до этого? — спросила Саша.— Я была свободной.Взглянув на меня, Саша рассмеялась.— Ты? — переспросила она.— Да, госпожа.Она хохотала. Кровь бросилась мне в лицо. Да, наверно, без ошейника меня теперь представить трудно.— Искусство быть рабыней тебе неведомо, — заключила Саша, — или почти неведомо. Ничего ты не знаешь: ни как двигаться, ни как смотреть, ни осанку держать не умеешь, ни телом своим владеть, ни лицом, не говоря уж о тонкостях и уловках, от которых зависит, позволят ли тебе мужчины жить.Я не сводила с нее испуганных глаз.— Но ты хорошенькая. А к хорошеньким девушкам мужчины снисходительны. Так что надежда есть.— Спасибо, госпожа, — прошептала я.— Почему ты не двигаешься?— Колокольчики… — чуть слышно пролепетала я.— Ну и что?— Стыдно. Чувствую себя рабыней до мозга костей.— Ну и прекрасно, — ответила Саша. — Встать, рабыня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159