История знакомства моего отца и матери заслуживает отдельного повеств
ования. Скажу только, что познакомились они на Кавказе, где отец служил в п
ехотном полку. Мама же была татарской княжной из довольно знатного рода.
Их любовь оказалась сильнее сословных и религиозных предрассудков. Мам
а бежала из родного дома и приняла обряд крещения, навсегда связав свою ж
изнь с русским офицером. В наследство от нее мне досталась восточная вне
шность, от отца же я унаследовал бесстрашие и любвеобильность. А еще мама
привила мне любовь к иноземным языкам, и благодаря ей я довольно свободн
о владею немецким, французским, турецким и могу даже немного изъясняться
на хинди, вот только на нем не с кем у нас перемолвиться и словечком…
Вернемся, однако, к тому роковому дню. Более всего мне хотелось повидатьс
я с другом моей буйной молодости корнетом Запашным. Он как раз находился
на излечении после ранения в турецкой кампании. Его деревенька лежала на
пути в Тулу, и я приказал кучеру править туда. Однако коль невезение привя
жется, отвязаться от него не так легко. Не проехали мы и двадцати верст, ка
к у моего экипажа отвалилось заднее колесо. Коляска накренилась, ось чир
кнула по земле, и я едва не вылетел на землю. К счастью, я не пострадал. Больш
е пострадало мое настроение Ц и без того неважное в тот момент, оно было и
спорчено окончательно.
Ц Тьфу, нелегкая! Ц выругался я, сплюнув.
Мне было неведомо, что я приближаюсь к самому знаменательному рубежу в м
оей жизни, и судьба, о тайнах и сущности которой так любят спорить умные го
ловы, уже повлекла меня в безумный водоворот, навстречу опасностям, невз
годам, победам и поражениям Ц в общем, всему тому, чего пока в моей жизни б
ыло чрезвычайно мало. Да что там Ц не было совсем.
Неисправность оказалась серьезной, а быстрое ее устранение на месте вид
елось делом безнадежным. Темнело, погода становилась все хуже, а я, злой, п
о Щиколотки в грязи, стоял посередине дороги, ведущей через обширный лес,
зная, что вблизи нет ни усадеб, ни крестьянских дворов, и выслушивал причи
тания моего кучера, тщетно пытавшегося исправить повреждение. Поняв нак
онец, что дождаться здесь в это время можно, пожалуй, лишь волков да разбой
ников (правда, поговаривают, что лихой люд не шалил в этих местах уже полве
ка), я от души обругал кучера, велел распрягать пристяжную и отдать ее мне.

Ц Да как же можно, барин? Ц захныкал рябой детина. Ц Возьмите лучше Мурм
уля али Черкаса, а Катюха-то еще никогда под седлом не хаживала…
Ц Какого дьявола? Сам же знаешь, с этими живоглотами мне не совладать. Чи
стые звери! А Катюха посмирней будет. Распрягай, тебе говорят! И не бойся
Ц доскачу до ближайшего постоялого двора и пришлю подмогу.
Катюха, жеребая кобыла с раздутыми боками, седока приняла беспокойно, за
крутилась на месте, норовя укусить меня за колено, но не на того напала. Да
в шенкеля, я правой рукой хорошенько саданул ее по крупу, и пошла, родимая,
только грязь из-под копыт…
Мерная рысь лошади, покачивание в седле навели меня на успокоительную мы
сль: все, что ни делается, Ц к лучшему. На самом деле, попади я теперь же к др
угу корнету, так не избежать грандиозной попойки, а там ветреный приятел
ь потащит меня к соседям, у которых славные дочки на выданье. И уж конечно,
не обойдется без того, что я опять влипну в какую-нибудь любовную историю
Ц мне слишком везло на подобные дела. Только, к сожалению, не будет рядом
лучшего советника и «лекаря души» профессора Осиповского. Только он, ста
рый ворчун, властен надо мной, ибо еще со студенческой скамьи я уяснил для
себя непреложную истину: мой учитель Тимофей Федорович Ц подлинный ген
ий, и необходимо почаще прислушиваться к нему, делая все, что он скажет. По
мог же он мне избавиться от любовного недуга к Флоре Коровьевой, а это дор
огого стоит. Очарованный прелестями этой дамы, я совсем потерял голову и
был уверен, что нашел свой идеал. Однако Осиповский холодно и бесстрастн
о разложил все по полочкам и неопровержимо доказал, что Флора не только м
ало подходит для идеала, но и вполне может называться дурной женщиной. Пр
едставьте, что это такое Ц доказать влюбленному молодому повесе несост
оятельность предмета его восхищения!
Ц Редукция, Ц снисходительно пояснил Осиповский. Ц Сведение высших я
влений к низшим, основополагающим. Проще говоря, приведение сложного к п
ростому. Я взял ваше увлечение, разобрал его по косточкам и привел к общем
у знаменателю. В результате вы убедились, насколько мелок предмет вашей
страсти.
Тогда я был даже зол на моего друга и учителя, но потом ясно понял, от какой
глупости он меня уберег. Да, таков был мой добрый Осиповский. Профессором
математики он стал позднее, да и все свои философские труды завершил уже
после изгнания Наполеона из России. Потом он со смехом говорил, что вывел
многие положения своих трактатов благодаря мне Ц мои житейские ошибки
послужили толчком к их анализу и переосмыслению. А я тоже со смехом отвеч
ал: что вы бы без нас делали, теоретики, затворники-мыслители…
Но, впрочем, речь не об этом, а о вещах более прозаических: о премерзкой око
льной дороге, об осеннем вечере, неприятности которого только начиналис
ь для меня, и обо мне, молодом, несмышленом и полном сил. О Господи, когда это
было!
Погода испортилась окончательно, злой ветер продирал насквозь, косой до
ждь хлестал в лицо и иголками впивался в кожу, я дрожал от холода, и казало
сь мне в тот час, что не будет той дороге конца, суждено мне веки вечные, как
неприкаянной душе, скитаться здесь, голодному и холодному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112