Прагер отдал им лампу и помог другим, одной за другой, пока все не перешли в накрененную кают-компанию.Когда он, наконец, подошел к сестре Анджеле, открылась входная дверь и появился Бергер со штормовой лампой в руке:— Все в порядке?— Кажется, да — сказала сестра Анджела.Он склонился прошептать ей:— Ни за что не садитесь в лодки. В таком море это будут ваши последние пять минут. Понимаете, сестра?— Тогда что мы должны делать, капитан?— Пока оставаться здесь.— Что случилось, Эрих? — спросил Прагер.— Балласт сместился на левый борт. Большая часть команды теперь внизу, пытаются что-нибудь сделать. Ты тоже нам нужен, Отто. Если ударит другой шквал, когда мы в таком положении, она перевернется.Прагер молча вышел в ночь. Сестра Анджела спросила:— Мы тоже что-нибудь можем сделать, капитан?— Молитесь — сказал ей Эрих Бергер. — Истово! — Он захлопнул дверь и исчез. *** Спуск по трапу в грузовой люк напоминал Отто Прагеру сошествие в ад. Команда работала при свете пары штормовых фонарей, яростно перекидывая лопатами песок на наветренную сторону. При качке люди всякий раз наталкивались друг на друга и падали.Прагер сошел с трапа и упал на колено. Кто-то закричал в страхе, но все другие с мрачным бешенством работали лопатами, единственными звуками был треск судовых балок и рев шторма снаружи.Сильная рука поставила Прагера на ноги и Хельмут Рихтер улыбнулся:— Только подумать, господин Прагер, в этот самый момент вы могли бы быть в безопасности в Рио, наслаждаясь напитком после позднего обеда, смотря с террасы в Капакабане на огни залива…— Ну что ж, я не там — ответил Прагер, — так дайте мне чертову лопату и примемся за дело. *** Через некоторое время стало очевидно, что «Дойчланд» выпрямляется в наветренную сторону, но в полутьме кают-компании казалось, что прошла вечность, прежде чем дверь снова открылась и появился Бергер. Он улыбался, но только чуть.— Вы молитесь, сестра?— Да, молимся.— Ну, если это вам важно, то на ваши молитвы откликнулись. Наверное, на этой лохани кто-то живет праведно. Так как это не я, то, должно быть, вы.— Я согласна принять такую возможность, капитан.— Прекрасно. Как только сможем, мы поставим помпу, но огонь на камбузе, вероятно, не удастся зажечь до утра. Боюсь, остаток ночи вам придется провести в плохих условиях.— Мы перетерпим.Внезапно вспыхнув, он грубо прибавил:— Проклятие, сестра, именно вы настояли на отъезде. Я вас предупреждал.— Да, капитан, я помню, вы предупреждали — сказала она. — И кроме всего прочего, я благодарна вам и за это.Она перевела взгляд на лица других, еле видные в тусклом свете лампы.— Помолимся, возлюбленные сестры.Она распевно, громким голосом начала читать благодарственную молитву моряков после шторма.— И воззвали они к Господу в горестях своих, и вывел их Он из несчастий.Бергер закрыл дверь в кают-компанию и повернулся к Прагеру, устало облокотившемуся на люк:— Что за женщина — сказал он. — Что за чертова, доводящая до ярости…— …чудесная женщина — закончил за него Прагер.Бергер засмеялся, потом повернулся посмотреть на квартердек, где Рихтер держал штурвал в одиночку, ибо ветер немного стих, хотя все еще лил сильный дождь.Штурм по трапу спустился к ним:— Я поставил людей на помпу. Есть еще приказы?— Да — сказал Бергер. — Дерево, господин Штурм. Каждую планку, которую удастся найти. Если надо, потрошите судно. Все каюты и трюмы. Я хочу, чтобы в течении двадцати четырех часов песок был забит и, черт побери, больше не смещался ни при какой погоде.— Есть.Штурм поколебался:— Были близко, капитан?— Слишком близко — сказал Эрих Бергер. — Постарайтесь, чтобы это не вошло в привычку — он повернулся и ушел в свою каюту.
Баркентина «Дойчланд», 17 сентября 1944 года. Широта 38°56N, долгота 30°50W. Во время средней вахты ветер дул на запад и мы поставили паруса на передние реи. Выбросили лаг и нашли, что делаем 10 узлов. Облачность прояснилась незадолго до полудня и пробилось солнце, ветер утих до слабого. 5 Казалось, что «Дойчланд» плывет в мировом пространстве, полный штиль, все паруса обвисли, реи подвязаны, прекрасное отражение в море цвета зеленого стекла.Было жарко и душно. Условия внизу стали невыносимыми и по приказу капитана был натянут брезентовый тент позади главной мачты, чтобы до некоторой степени защитить сестер от свирепого солнца.Большинство команды и пассажиров страдало теперь от морских фурункулов, результат не только неудовлетворительной диеты, но и постоянного воздействия на кожу соленой воды. Один из матросов, смуглый гамбуржец по имени Ширмер фактически был выведен из строя целой россыпью нарывов на правой ноге. Он откинулся, стоная, на брезентовом кресле, а сестра Анджела работала ланцетом.Спереди от главной мачты под наблюдением Штурма четверо из команды трудились за тяжелой металлической штангой корабельной двухсекционной помпы и вода мощно стекала по палубе бурным потоком.Рихтер, только что закончивший собственный тридцатиминутный урок, окунул пробник в ведро и с отвращением покрутил носом:— Видите, господин лейтенант? — спросил он Штурма, и вылил содержимое обратно в ведро. Вода была темно-красной.— Думаю, это ржавчина с боков — улыбнулся Штурм. — На этом судне мы подумали обо всем, Хельмут. Ты не просто пьешь воду. В нее добавили железный тоник. Полезно для телосложения.— Мой живот не согласен. — Рихтер погладил желудок — Временами колики ужасны. Большинство парней скажет то же самое.Сестра Лотта стояла у вантов левого борта. Как и другие монахини, из-за жары она снова надела белое тропическое одеяние. И как всегда, Рихтер удивлялся, как ухитряется она держать его таким чистым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74