У нее оказалась весьма привлекательная фигура, когда она стояла там, одна рука на тросе, разглядывая море.Кок Вальц вышел из гальюна и опустошил через борт ведро мусора рядом с ней. Она торопливо отстранилась.— Простите, сестра — совершенно неискренне сказал он.— Все хорошо, господин Вальц — ответила она тихим приятным голосом.Он нагло оглядел ее и ухмыльнулся, показав зубы. Вожделение отчетливо светилось в его глазах: ее улыбка исчезла и она потянулась к вантам, словно ища защиты.Вальц повернулся к гальюну и увидел Рихтера, стоящего у входа. Он был голый до пояса, мускулистое тело загорело на солнце, длинные светлые волосы и борода выцвели, черная бразильская сигарильо торчала изо рта. Спичка вспыхнула в сложенных ковшиком руках боцмана. Наклоняясь к ней он тихо сказал:— Соблюдай приличия, ублюдок. Ты говоришь не со шлюхой из Сан Пнуло.— Так она вам тоже нравится? — Вальц снова ухмыльнулся. — Я вас не осуждаю. Долгое путешествие домой, а женщины есть женщины, что бы они не носили, как сказал капитан. В счет идет только то, что между ног.Его швырнуло в полутьму гальюна, прижало к стене, железная рука сжала горло. В правой руке боцмана остро щелкнул финский нож.— Одно неверное слово, ты, мешок дерьма — тихо сказал Рихтер, — попробуй только посмотреть на нее еще раз, как ты сейчас посмотрел, и уйдешь за борт — и не могу гарантировать, что одним куском.Вальц почти потерял сознание от страха, чувствуя, как сжимаются кишки. Боцман потрепал его по лицу:— Вот так-то, Эрнст. Именно таким ты мне нравишься. Напуганным до смерти.Он закрыл складной нож и вышел.Сестра Лотта еще стояла у вантов, глядя на альбатроса, спикировавшего туда, где плавал мусор, неподвижный, как и судно.Она инстинктивно обернулась и увидела, что Рихтер смотрит на нее. Она улыбнулась и он через палубу подошел к ней.— Господин Рихтер. — Она даже не пыталась скрыть удовольствие, светившееся в глазах — Что это за птица?— Альбатрос, сестра. Царь мусорщиков. Вскоре их будет больше, когда они почуют ветер от нашего мусора.— Такая красивая.Она заслонила глаза от солнца и смотрела, как птица улетает. «Так же, как ты, ей-богу» — подумал Рихтер.— Говорят, что альбатросы — это души мертвых моряков.— Вы верите?Ее глаза были ярко голубыми, лицо — полный овал, обрамленный белым капором. Рихтер внезапно ощутил сухость в горле:— Конечно, нет, сестра. Суеверная чепуха. — Он глубоко вздохнул — Теперь, простите, мне надо к капитану.На его правом запястье была ссадина от каната. Она дотронулась до руки и нахмурилась:— Неважно выглядит. И может стать хуже. Дайте я посмотрю.Ее пальцы были прохладны. Пот выступил у него на лбу и вдруг через плечо он увидел, что сестра Анджела, сидевшая под тентом с открытым медицинским чемоданчиком и лечившая одного из матросов, серьезно наблюдает за ними.Рихтер отдернул руку:— Не надо, сестра. Чепуха, поверьте. *** Бергер за столом в своей каюте записывал в журнал:— 18 сентября 1944. Плохая ночь. Дождь и бурное море. Нижний парус разорван шквалом на шести склянках средней вахты. Погода к утру снова сменилась на штиль. Господин Штурм доложил, что в трюме шестнадцать дюймов воды.Он положил перо и прислушался к тупому монотонному чавканью помпы. Плохо. Плохо вообще, что она приняла так много воды. Хотя он не говорил об этом Штурму и Рихтеру, он знал, что серьезность ситуации должна быть им очевидна, как и ему.В дверь постучали и вошел Рихтер:— Штурм передает поздравления, капитан. Она снова сухая.Бергер кивнул:— Что ты думаешь, Хельмут?Рихтер пожал плечами:— Она стара, капитан. Слишком стара. Не думаю, что медная обшивка выдержала все эти годы. Бог знает, в каком состоянии ее балки. — Он выдержал паузу: — А когда шквал ударил прошлой ночью, она едва не перевернулась…— Думаешь, у нее есть повреждения, о которых мы не знаем?Прежде чем Рихтер ответил, на палубе раздался беспорядочный шум, вперемешку с радостными воплями. И странная барабанная дробь. Бергер мгновенно вскочил на ноги, распахнул двери и выбежал наружу с Рихтером на пятках.Это был дождь, капризный тропический ливень. Большинство членов команды бегали по палубе, как безумные; кто мог найти ведра, поставили их набирать пресную воду. Монахини, укрывшиеся под тентом, смеялись, как дети, когда вода потоком просочилась насквозь. Штурм стоял под импровизированным душем, вода каскадом стекала с головы. Он повернулся и, увидев Бергера, торопливо подошел.— Извините, капитан. Коллективное помешательство.Он стоял, утирая лицо платком, словно пойманный школьник. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, и от палубы начал подниматься пар.Бергер спросил:— Как помпы?— Откачали досуха, капитан. — Штурм сделал паузу — На данный момент.Бергер кивнул, сознавая, что большая часть команды находится рядом и подхватит любую информацию. Он принял решение и действовал в соответствии с ним. Кроме всего, мало полезного делать вид, что серьезной ситуации не существует.— Плохо, господин Штурм. Сегодня шестнадцать дюймов. То же самое вчера. Четырнадцать — днем раньше. Здесь должна быть причина.Наступила мертвая тишина, прерываемая лишь скрипом оснастки и хлопаньем повисших парусов.Рихтер заговорил первым:— Может, я нырну и посмотрю, капитан?Он был превосходным пловцом и самоочевидно силен, как бык. При полном штиле опасность была небольшой. Бергер кивнул:— Хорошо.Он вынул ключ из кармана и вручил его Штурму.— Достаньте винтовку из оружейного шкафа, просто на всякий случай.Пока Рихтер снимал башмаки с веревочной подошвой, сестра Анджела подошла к Бергеру:— Зачем винтовка, капитан?Бергер пожал плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74