— Вы уверены, что это была подлодка?— Определенно, сэр. Впередсмотрящий Купер тоже видел ее. — Он сделал паузу. — Но наша или их, я не могу быть уверен.— Мой бог — тихо сказал Драммонд.На корме послышался возбужденный крик:— Человек за бортом, сэр, по левому борту!— Прожектор! — сказал Драммонд. — Быстрее!Луч метнулся по бушующей воде и выхватил Герике в желтом спасательном жилете и фуражке, нахлобученной на уши. Он помахал в ответ.— Быстрее! — приказал Драммонд. — Он, должно быть, замерз там до полусмерти.Младший офицер Белл сбежал с мостика принять командование. У поручней возник шквал активности и Герике втянули на борт. Драммонд перегнулся через поручни мостика, озабоченно вглядываясь, перевел на них свет прожектора и Белл поднял голову.— Великий боже, сэр, мы выловили джерри! *** В Лондоне сильно дождило и на улицах клубился туман. Плащ Джанет Манро промок насквозь, как и шарф на волосах.Они прошли несколько миль под дождем — Бердкейдж Уолк, дворец, Сент-Джеймс Парк и Даунинг-стрит, хотя Джего был не в состоянии много увидеть. Но ему было все равно.— Вам, конечно, еще не достаточно? — спросил он, когда они направились к Вестминстерскому мосту.— Еще нет. Помните, я обещала вам нечто особенное?— Да? — Джего смотрел озадаченно.Они подошли к мосту и она свернула на набережную.— Ну, вот оно — сказала она. — Самое романтичное место в городе. Каждый американец в Лондоне должен пройтись по набережной по крайней мере один раз, предпочтительно после полуночи.— Она скоро наступит — сказал Джего.— Хорошо, выкурим еще по сигарете и подождем ведьмовского часа.Она склонились на парапет и слушали шлепанье капель.— Вы хоть насладились путешествием с гидом? — спросила она.— О да, мэм, можно сказать и так — ответил Джего. — Я был чужаком в этом городе, но больше не буду.— Мне это нравится — сказала она. — Вы, однако, поэт.— Не я — сказал Джего. — Благодарите Гершвина. — Он облокотился на парапет рядом с ней. — Вы в самом деле любите этот старый город?— У нас особые взаимоотношения. Я видела его в хорошие времена и в плохие, часто горящим адским пламенем, а мы все еще здесь, я и город.— Но вам не слишком нравятся люди?Ее подбородок вызывающе поднялся. Он ощутил в ней едва сдерживаемый гнев:— Почему же, дорогой? По какой причине вы так думаете?— Что такое, доктор? Снимите нагар. Не вы ли видели так много умирающих?— Чтоб вы провалились, Джего.Ее рука взметнулась в пощечине. Биг Бен испустил первый удар полуночи.Джего оборонился, подняв руки:— Вспомните — час ведьмы. А мы на набережной в самом романтическом месте Лондона.Она потянулась потрогать его лицо:— Скажите, Джего, вас так плохо зашили? Забрали у вас несколько лет жизни?— Слишком много — ответил он.Прозвучал последний удар полуночи. Дождь усилился, перейдя в ливень, и она пододвинулась совсем близко. Он осторожно положил ей руки на плечи. Она закинула руки ему за голову и страстно поцеловала.— Отведи меня домой, Джего — прошептала она.
Баркентина «Дойчланд», 19 сентября 1944 года. Широта 43°40N, долг. 20°55W. Прошлой ночью в средней вахте сильным порывом ветра разорвало носовой верхний топовый парус. Погода продолжает ухудшаться. Сильный шторм в утреннюю вахту, сильные волны. 6 Несмотря на то, что пробило лишь две склянки полуденной вахты, в салоне было так темно, что сестра Анджела зажгла лампу. Она сидела за столом, который, как и кресла, был привинчен к полу. Перед ней лежала открытая библия. Лотта сидела напротив с иголкой и ниткой, штопая грубую брезентовую рубаху.Снаружи завывал ветер и «Дойчланд» тяжело клонилась на левый борт, подолгу возвращаясь в равновесие: ранее это событие вызвало бы заметную тревогу, но не сейчас. Вода капала со ступенек трапа кают-компании и шлепала на пол. Было холодно и сыро, все было влажным, даже одеяло, которым она закутала плечи.Лотта, при плохом освещении сосредоточенная на своей работе, коротко улыбнулась, как от тайной мысли. Сестра Анджела в последнее время часто видела такую улыбку — и слишком хорошо понимала, что она значит. Казалось, словно девушка ускользает от нее, от всего, что раньше выглядело таким важным, и для чего?Она осознавала подымающийся изнутри гнев, когда открывались старые раны, но решительно держала его под контролем. Он был бессмысленной эмоцией и ничего не решал.Она спросила Лотту:— Эта рубашка господина Рихтера?Лотта подняла глаза:— Да, сестра.До того, как разговор смог продолжиться, на трапе раздался топот и появился боцман с большим бидоном в руке. Он был с непокрытой головой, светлые волосы и борода в бусинках дождя, с желтого плаща стекала вода.Ставя бидон на пол, он улыбнулся:— Горячий чай, сестра. Весь камбуз готов к работе.— Плохая погода, господин Рихтер? — спросила сестра Анджела.— Просто еще один атлантический шторм, сестра — ответил он. — Ничего особенного для старожила, вроде вас.Она улыбнулась вопреки себе, было трудно удержаться.Лотта сказала:— Ваша рубашка, господин Рихтер, будет готова к вечеру.— Вы балуете меня, фройляйн. — Судно качнуло и ему пришлось опереться на стол. — Мне лучше вернуться. Погода плохая.Он поднялся по трапу и Лотта прервала штопку:— Он никогда не останавливается. Иногда можно подумать, что он единственный мужчина в команде.— Конечно, он прекрасный моряк — сказала сестра Анджела. Помолчав, она продолжала — И красивый молодой человек. Он много рассказывал вам о себе?Лотта, покраснев, подняла глаза.— Я спрашиваю только потому, что сестра Кэт сказала, что заметила вчера вечером, как вы и господин Рихтер долго разговаривали на палубе.Прежде чем девушка ответила, судно содрогнулось от очередного мощного порыва, свернув с курса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74