— Мне страшно даже смотреть — сказал консул. — Я бы никогда не научился, даже если плыть в кругосветном путешествии год или больше.— Это превращает мальчиков в мужчин — ответил Бергер, когда Штурм и другие начали спускаться.Молодой лейтенант взобрался на квартердек.— Теперь все паруса наверху, капитан. — Лицо было бледным и вытянутым, воспоминание о Кнорре еще не оставило его.Бергер сказал:— Не вини себя, парень. Ничего нельзя было сделать.— Я почти поймал его — сказал Штурм. — Но он выскользнул из пальцев.Бергер положил ему руку на плечо:— Сделай себе кофе.Штурм спустился по трапу. Бергер посмотрел через поручень и увидел Рихтера, который платком останавливал кровь.— Сильно? — спросил он.— Кончик пальца, только и всего.— Скажи сестре Анджеле. Она полечит.Когда боцман сошел по лестнице, салон был пуст, если не считать Лотту, сидящую за столом с открытой книгой. На звук шагов по лестнице она подняла глаза и улыбнулась.— Господин Рихтер?— Фройляйн, — С недавнего времени по какой-то причине он считал невозможным звать ее сестрой. — Вам следует быть на койке.Она потянулась к его пораненной руке и начала развязывать платок:— Что случилось?— Ничего — ответил он. — Рассадил палец, вот и все. Забивали брезент. Случается все время.Кончик среднего пальца разошелся до кости:— Надо что-то сделать.— Я сама посмотрю — сказала сзади сестра Анджела. — Пожалуйста, вернитесь к вашим молитвам и делу, которое я дала. В свою каюту, — добавила она.Лотта покраснела, подхватила книгу и быстро вышла. В салоне стало очень тихо, голос ветра снаружи смягчился, стих. Рихтер и сестра Анджела стояли лицом к лицу.— Я схожу за медицинской сумкой.Он сел за стол и достал сигарету.— Вы не против? — спросил он, когда она вернулась.— Вы курите? О, нисколько, господин Рихтер. Мой отец любил говорить, что у мужчин должны быть пороки. Определенного сорта.— Вы имеете в виду короткий поводок?— Разве? — Она исследовала палец. — Надо наложить два шва. Вам лучше смотреть в сторону.Затягиваясь сигаретой, он смотрел на дверь каюты Лотты, ворча, когда иголка входила в плоть.— Откуда вы родом, господин Рихтер?— Вена.Она удивилась:— Моряк из Вены? Не знала, что такое бывает. Как это случилось: вы сбежали на море?— Достаточно странно, но именно так — сказал ей Рихтер. — Мой отец, если вам интересно, был хирургом и готовил подобную карьеру мне.— А у вас были другие идеи. Вы женаты?— Нет — просто ответил он.Игла впилась снова.— А надо бы. Это лучше для души, господин Рихтер. Теперь я кончила.— Как странно — сказал он. — Мне всегда казалось, это лучше для тела.Она сдержалась и принудила себя говорить спокойно:— Оставьте ее в покое. Свою жизнь он сможет употребить для лучших вещей.— Разве? Только потому, что это сгодилось для вашей жизни?Она резко встала, схватила медицинскую сумку и ушла в свою каюту. Рихтер сидел еще несколько мгновений. Когда он встал, щелкнула дверь каюты Лотты.— Все в порядке, господин Рихтер? — прошептала она.— Прекрасно — ответил он. — По правде говоря, я никогда не чувствовал себя лучше, фройляйн.Она снова улыбнулась и исчезла. Рихтер подымался по лестнице через две ступеньки. *** Для Паули Герике события закрутились с чрезвычайной быстротой. Предварительный допрос в Фальмуте, во время которого его одежду высушили и вернули. Потом по суше его перевезли в Портсмут, где он попал в руки военно-морской разведки.Они отнеслись к нему с уважением. Кроме всего, он был редкостной добычей — самый известный командир подлодки, взятый в плен после Кречмера.Пять часов подряд его посменно допрашивали без малейшего успеха. Герике решительно застрял на личной информации, разрешенной Женевской конвенцией, и более ничего не сообщал.Сразу после полудня ему сказали, что его переведут Лондон. Он прошел в фургон морской полиции в наручниках под охраной старшины, двух матросов и суб-лейтенанта, все с оружием.Потому в четыре-тридцать пополудни он был в лагере военнопленных лондонского округа, размещенного в реквизированном особняке в Кенсингтон Пэлис Гарденс. На сей раз обращение не было столь хорошим, в частности со стороны главного старшины лагеря, при появлении взявшего его под свое попечение, массивного человека сорока шести лет по имени Карвер с поломанным носом боксера.— Будь моя воля, сынок — информировал он Герике, — мне больше всего понравилось бы заполучить тебя на ринг раундов на шесть, и уверяю тебя, ты остался бы на нем до последнего гонга.— О, не знаю, чиф — спокойно ответил Герике, — кажется, ты лучше бы смотрелся в темном переулке с бутылкой в руках.На мгновение показалось, что Карвер его ударит, но рядом находились два матроса. Главный старшина, трясясь от ярости, удовлетворился, сорвав с Герике награды.Комната, куда его, наконец, отвели, была достаточно приятной. Похожая более на студию, чем на кабинет: на стене книжные полки, в камине огонь, и хотя высокое окно загораживали тяжелые решетки, можно было разглядеть сад. Его посадили в кресло возле широкого стола, все еще в наручниках, и он бесстрастно ждал, кто же появится. Два вооруженных матроса стояли по бокам.Через некоторое время дверь открылась. Человек, прошедший по другую сторону стола, был капитаном первого ранга королевских ВМС с орденом За заслуги и нашивками за первую мировую войну. Герике все воспринимал автоматически: ржаво-седые волосы, бледное аскетичное лицо. Он сильно хромал и тяжело опирался на трость из черного дерева.Он положил на стол пару скоросшивателей и довольно официально сказал:— Капитан Герике, мое имя Воан.— Хотелось бы сказать, что рад познакомиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74