Они были заняты, увлечены и деловиты.
– Да посторонитесь вы, – проворчал Игорь и тыльной стороной ладони как будто отмахнулся от Бортко с его людьми, и, что характерно, они послушно сделали шаг назад, пропустили Андронова.
– Господин Андронов, вас нельзя на минутку отвлечь?
Голос Бортко звучал необычно просительно.
Тот на мгновение остановился. Видно было, что в нем борются два чувства долга – члена экспедиции, который просто должен доводить до конца общее дело, и ученого, который тоже никак не может бросить начатое.
– Евгений Михайлович, я охотно вам дам показания, но если можно – попозже. Он ведь уже начинает гибнуть, вы же чувствуете, – выразительно потрогал Андронов свой собственный нос.
– Я улечу через два часа, – тихо напомнил Бортко.
– Тогда посмотрите на мамонта, каков он сейчас, – заулыбался Игорь. – Хотите фотографию на память – вы на фоне раскопки?
Бортко хотел, и Женя побежал за аппаратом.
– Это раз вы уже улетаете. А показания, если можно, я вам и в Карске дам. Договорились?
– Неужели вам не хочется ну хотя бы рассчитаться за все? Хотя бы за то, как вы сутки сидели в осаде? Вы ж, наверное, и выйти-то не чаяли.
– Не чаяли. И хуже всего были… Уж вы не обижайтесь, шеф, но хуже всего были псалмы, которые распевал Михалыч. А с жуликами вы уж сами возитесь, раз за это получаете жалованье. И вы тоже не обижайтесь: то, что мы здесь делаем сейчас, в сто раз важнее, право слово…
И действительно, кого могли волновать политические страсти 1901 года, когда был найден березовский мамонт? Был ли увлечен Кшесинской Николай II, когда кости и шкуру везли на санях из Якутска? Какой кабинет, сформированный какой партией был у власти в Англии 1909 года, когда в Британию пришел слух о затерянном мире, населенном динозаврами? Какой придворный интриговал против какого, с какой из фавориток спал какой король, когда яблоко упало на череп Ньютону? Яблоко мы помним, а вот как насчет королей? И фавориток, кстати говоря…
– Между прочим, Евгений Михайлович, если захотите тут у нас покопать, рабочие руки всегда нужны…
Бортко ухмыльнулся, задумчиво почесал голову:
– Вряд ли…
– Кстати, Михалыч, для вас поганое известие, кажется, кончик хобота уже подгнил. Не успели мы…
И тогда присутствующим был явлен еще один из многих образов Михалыча: перекошенный от ярости.
– Ну, если они думают, что это им пройдет даром…
– Вот чтобы не прошло, со мной надо дружить, между прочим!
– Вот мы вас и приглашаем! – тут же нашелся Андрей.
Шла рутина крупного задержания, сразу со многими фигурантами. Кого-то вели, а кого-то и тащили к вертолету.
Сотрудники «охранного агентства», осчастливленные, что пойдут свидетелями, собирались восвояси и дружно давали показания. Тоекуда за руку попрощался с Мишей и Васей. Миша почти всплакнул от умиления. Тоекуда знал цену воровской сентиментальности и как-то не очень вдохновился.
И занялся делом, волновавшим его больше всего последние недели: отвел в сторону Витьку Ленькина, а Мишу попросил быть переводчиком.
– Простите, Витька. Мамонт, которого я видел в фильме, – это он, я уже вижу. Но как же все-таки он шел? Я догадываюсь, но хотел бы услышать от вас.
С полминуты Ленькин переминался с ноги на ногу, сопел, стреляя глазками по сторонам. И наконец решился:
– Я расскажу. Но за это вы исполните одну мою просьбу. Идет?
– Если смогу.
– Вам это совсем даже нетрудно. А мне очень важно.
– Ну так что вы сделали с мамонтом?
– С самим мамонтом – ничего. Мы его сняли на видеопленку и поместили в компьютер.
– В смысле, поместили данные?
– Ну да. И стали оживлять. Что надо – я дорисовал.
– Применялись аниматоры?
– Конечно, и они. Но главное – я рисовал. Месяца два ничем другим не занимался. Всякие мелочи. Например, ну нет у него хвоста. То есть хвост есть, конечно, но он же под землей, не видно. Его надо рисовать. Потом я же не видел, как он ходит. Ну, смотрел фильмы про слонов и рисовал – как ногу сгибает, как ставит…
– Но я совсем не замечал, что фильм рисованный!
– Это и было самое трудное. Главная цель и была, чтоб ничего не заметно…
– Не сохранилось никаких материалов?
– Если и сохранились, только у шефа. Чижиков меня в подвале усаживал, в полной секретности. У меня даже ключа своего не было, он только сам меня приводил, сам уводил.
– Удивительно. Вы же очень талантливы, Витька. А работаете у Чижикова, чем-то совершенно несерьезным занимаетесь… Чуть ли не портфель за ним носите. Ваше место – в художественном кино, в документальном, в видеосъемках. Вам же везде будут рады, и будете иметь вы длинный рубль и длинный доллар. Чего вы у него сидите?
– Ну как же. Наука. Он обещал, кандидатом наук сделает…
– Если бы вы от него ушли, давно бы были кандидатом и кем вообще захотите. А что он сдержит обещание, вы верите?
– Не знаю. Но вы тоже обещали. Пожалуйста, возьмите меня отсюда!
Пожилой пацан даже ручки сложил молитвенно.
– Отсюда – это в Карск? Вы и так туда попадете.
– Нет, вы меня в Японию возьмите!
– Простите, но там много людей работают в цветном кино и, честное слово, не хуже…
– Ну так возьмите экспонатом!
– Кем-кем?!
– Ну вы же выставку делать будете. Про Сибирь. Ну так давайте, я у вас буду человек, которого зверолюди у себя держали… Как жену…
Пару минут Тоекуда обалдело таращился на Витьку: предложение было из тех, которые запоминаются.
– Уважаемый господин Витька. В этом предложении я не заинтересован: мне нужны подлинные экземпляры. Вот если поймаете Акулова, милости просим, и не сомневайтесь, я хорошо заплачу. Но в Карск вы полетите в вертолете со мной и с уважаемым господином Бортко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132