Он выкопал там снежную ямку, сделал отгораживающий от домика вал и воткнул в вал старую лыжную палку, валявшуюся здесь же.
Но и обильная еда не пресекла активности хорошо выспавшихся масс. Народ собирался прямо сейчас идти отвоевывать Мишу Будкина, пусть по колена в снегу, ворваться в собственный лагерь и отбить его у супостатов. Особо сокрушался Алеша:
– Эх, до чего жалко, что ушли!
– Ну и что было бы? – спросил Андронов.
– Как что? Они бы сунулись, а мы бы их!
– А они нас! – тут же вмешался Лисицын. – Ты давай не хорохорься, Алешка! Они же в лагерь почему полезли?
– А потому, – подхватил Паша Бродов, – что там был один только Мишка! А в лагерь, где все, они бы не полезли. Они бы нас из-за деревьев, из-за склонов бы и перебили.
– Или вошли бы в лагерь рано утром, – подхватил Андронов, – и открыли бы огонь по низу палаток, где лежат спящие. Мы ж не думали ни о чем таком, нас же голыми руками можно было… И такое же безумие – сейчас идти атаковать.
– Ну, елки… Мы тут треплемся, а Мишка?!
– А насчет Мишки надо послать парламентеров, – предложил Андрей Лисицын. – Например, наших милых эвенков. Передать с ними письмо и на словах, что считаем нужным.
– Дело! – загорелся чем-то новым Алеша. – Давайте им письмо писать!
– Уж ты напишешь…
– А что ты такой хмурый, Павел? Мишку правда надо выручать!
– Алеша, а почему ты думаешь, что выручить можем только мы сами?
– А кто еще? – обалдел Алешка.
И тут опять заговорил Андрей Лисицын, как всегда мудрый не по годам:
– Я не понимаю, о чем речь? Конечно, мы сидим тут, куда же мы пойдем по снегу? Там по колено… Надо позвонить этому японцу, как его… А, Ямиками Тоекуда! Ну вот, ему и позвонить. Михалыч, да чего вы тянете?! Звоните сейчас и расскажите, что здесь происходит.
И вот тут всем предстала редкая и поучительная картина – зрелище смущенного Михалыча.
Потому что это и правда было самое простое и своевременное – позвонить Ямиками Тоекуде и вызвать подмогу. Сделать нужно было именно это… но произвести такое простое, своевременное действие оказалось уже невозможно, и виноват был исключительно Михалыч. Потому что вчера, еще в первые часы хода от лагеря, Михалыч поотстал покакать. А какать по-таежному, едва приспустив штаны, с как можно большей скоростью, он, хоть убейте, не умел. Этот процесс для Михалыча всегда был продолжительным и сложным и даже отчасти торжественным, и десятки экспедиций перевоспитать его были не в силах. Вот и вчера Михалыч, как обычно, развесил на деревьях полушубок, рюкзак, полевую сумку и оружие, а заодно и теплые штаны. И сидел, размышляя то ли об организации еще одной Академии наук, то ли о своей новой книге про то, как строились курганы во втором веке до Рождества Христова.
Во всяком случае, рассуждения и размышления Михалыча были продолжительны и сложны, и собирался он, пребывая в состоянии некой элегической отрешенности. Ну и забыл на ветке сотовый телефон. Вот и вся история, ребята…
Все сидели, потупив очи в некотором смущении духа. Из-за привычки торжественно какать и из-за дурости Михалыча дело оборачивалось худо – не будет помощи, все надо делать только самим. И выручать Мишку, и доводить до конца экспедицию, и возвращаться домой.
Никому нельзя послать весточку, что происходит с отрядом. Даже если все полягут, никто и ничего не узнает. Они пропадут, как экспедиция барона де Толля, о которой до сих пор толком ничего не известно, что вообще произошло. Барон со своими людьми ушел куда-то в снежную пустыню и не вернулся. Только и всего.
– Ну, ведь до Карска пешком идти не надо… – задумчиво сказал Лисицын. – Нам бы только до ближайшего телефона…
– Да, верно! – оживился Михалыч. – Может, я как раз и схожу? Мы с Женей и сходим, разведаем…
– Вы вчера уже «сходили», не позорьтесь.
Игорь произнес это спокойно, без малейшего неуважения, но Михалыч мгновенно зарделся, опустил голову, словно хотел изучить собственные ступни.
– Ну, а кто?
Вопрос Павла упал словно маленький, но громко стукнувший камушек.
– Значит, придется разделяться?
В словах Андрея были и вопрос, и утверждение.
– Получается, что так. Дело в другом: где здесь вообще есть телефон? – поинтересовался Алеша.
– Михалыч, доставайте карту, – почти скомандовал Андронов.
Неузнаваемый Михалыч кротко достал карту; сопя и вздыхая, стал показывать на ней места, где есть телефонная связь. Вроде бы есть в Бриндаките. Это ближайший поселок, фактория. Это сто пятьдесят километров, в долине Келамы. Это по ту сторону хребта. Есть военная база, Хабатай, – это триста километров на север, уже в тундре. Есть Голамда, но это на восток, и все-таки далеко, километров четыреста.
С полминуты царило молчание: народ переваривал информацию. И тут раздался уверенный, веселый голос:
– Сто, совсем подымался ест? Сяй пить будем? Кушить будем?
Обдавая всех запахом прелых тряпок и табака, в зимовье ввалились эвенки. Мало того, что над их ушами орали и вопили так, что самим становилось страшно. К ним в палатку забирались и таскали, трясли их за руки и за ноги, специально, чтобы разбудить.
– Будем кушать, Афанасий! Будем кушать, Николай! Давайте миски.
У эвенков была одна деревянная миска. Судя по ее виду и запаху, из этой миски ели еще предки эвенкийского народа во время всего своего нескончаемо долгого пути от озера Байкал к нынешним местам расселения. А вот на что не нашлось времени за все эти тысячелетия – так это чтобы помыть миску.
– Мужики, кто доел? Давайте быстренько помоем, – снова начинал командовать Михалыч.
Эвенки не очень понимали, зачем нужно мыть миску и зачем их должно быть целых две, но Алешка сбегал и свою миску помыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132