Назавтра же после его встречи с Фролом двое мальчиков попросили сесть в свою машину побледневшую, икавшую от страха Маринку и внимательно расспросили ее. Маринке несколько раз пришлось повторить, что самой ей бояться решительно нечего. И пришлось даже повысить голос, чтобы привести в себя ошалевшую от страха девицу. На точных ответах эти двое решительно настаивали, и все сказанное Маринкой было записано на магнитофон, но ей действительно ничего плохого не сделали, наоборот. Ее довезли до самого дома, а когда ноги перестали подламываться, а губы – прыгать, Маринка обнаружила у себя в кармане пальто довольно увесистую пачку ассигнаций.
На другой день те же самые мальчики уже присматривали себе дачу и поставили выпивку двум сторожам в двух соседних кооперативах. Добрые мальчики внимательно следили за тем, чтобы водка пилась бы до дна, и в необходимый момент проявили интерес не только к стоимости дач.
Тут выяснились обстоятельства, совершенно ускользнувшие от официального следствия. Например то, что один из сторожей, который помоложе, – так сказать, будущий писатель, кое-что все-таки видел. Двое мужчин шли к дому от станции, за полчаса до электрички. Он и запомнил потому, что было странно: поезда не было, машина не проезжала, а люди идут.
– А в той стороне что?
– Садоводство «Родничок», но это по ту сторону от рельсов.
Дяденьку снабдили еще выпивкой и пошли немного погулять. Может, в «Родничке» дачи дешевле?
А в садоводстве «Родничок» был свой сторож. Владелец едва ли не лучшей из дач, отставной полковник Онанищенко, взял на себя труд охранять садоводство зимой. Трудно сказать, как распространяется информация среди мелких наркоманов и разного вокзального люда. Но, во всяком случае, это садоводство среди них пользовалось очень плохой славой, хотя Федор Тимофеевич Онанищенко не сделал ничего особенно плохого. Поймав двух бродяг, забравшихся в садовый домик, Онанищенко только одного из них подвесил на забор за член, да и то временно: только на то время, пока второй жулик делал пятьдесят отжиманий и слушал рассказ Онанищенко о том, как надо себя вести и почему нельзя похищать и тайно пожирать чужих солений и мочений.
Примерно на сороковом отжимании бродяга свалился со стоном, а Онанищенко прочитал ему лекцию о вреде курения, употребления спиртных напитков и ведения нездорового образа жизни. После чего объяснил, что сделать пятьдесят отжиманий ему все-таки придется, потому что только после этого Федор Тимофеевич снимет его висящего за письку товарища.
– Да отжимайся ты, идиот! Ой-ой-ой!! Слезу, самому яйца все пооторву, козел!!! – раздавалось с забора, и захлебывающийся воздухом бич снова делал отжимания, пока не простонал, что «пятьдесят!».
После чего жуликам дали передохнуть несколько минут, заставили вынести, вымести и вымыть все, что они напакостили в домике, прослушать еще одну лекцию о пользе здорового образа жизни, закалки и самосовершенствования, о преимуществах владения собственностью и семейного образа жизни и пинками выгнали долой.
Эта история, кстати, по крайней мере, задокументирована и подтверждена свидетельствами очевидцев. Но трудно сказать, справедливы ли слухи об одной паре, затеявшей устроить себе домик любви в одной из дач и которую Онанищенко под дулом пулемета заставлял заниматься любовью, пока оба не упали замертво.
А что само название «Родничок» происходило от названия проруби, в которой Онанищенко топил пойманных бичей, – это уже явная чушь.
Но еще с той, с первой истории редкий бич рисковал приближаться к «Родничку», и даже на Карском вокзале при одном появлении вдали долговязой фигуры Ф.Т.Онанищенко шпана ударялась в бегство, как степная живность перед пожаром.
Если бы молодые люди вращались в этих кругах, они были, по крайней мере, предупреждены. Но, ничего такого не ведая, они мирно шли по тропке между огромных, слегка подтаявших сугробов. Дачи стояли пустые, мертвые, и даже попасть в них было бы трудно, потому что никакие тропинки к дачам не вели.
Только возле одной забор был виден из-за сугроба, участок имел жилой вид и поднимался из трубы дымок.
– Руки вверх! – прозвучал скрипучий, жесткий голос. Над сугробом поднималась лысая, как колено, черепашья голова на длинной морщинистой шее. Сходство с черепахой придавали и совершенно круглые глазищи почти без бровей, и почему-то свернутый набок длиннющий нос. Над сугробом торчал ствол, и держал его старик очень ухватисто. Было нечто в его ладной, откинувшейся назад фигуре, по чему можно безошибочно и сразу определить отставного военного.
– Дедушка, мы дачу приехали смотреть! Уберите обрез!
– Я не дедушка, я товарищ полковник запаса! А для вас я гражданин полковник! Поняли?!
– Так точно, мы…
– Лечь! Ах, вы так!!! Я вам приказываю – лечь!
Ствол дернулся, плюнул огнем, и фонтанчик снега взметнулся в опасной близости.
– Юра, кажется…
– Отставить разговоры! Руки вверх! Лежать! – Фонтанчик снега заставил шарахнуться. – Ну?! – Парни плюхнулись в снег. – Вста-ать! Лечь! Вста-ать! Ле-ечь! Вста-ать! Ле-ечь! Встать! Ну, так кто я такой, не забыли?
– Никак нет, гражданин полковник! Только мы же дачу хотим посмотреть!
– Хе-хе… – скрипуче порадовался дед. – Это в марте? Что, присматриваете дачку? Под снегом? Эт-то вы, конечно, молодцы. Люди-то думают, надо начинать ходить в апреле, когда снег начнет стаивать. Тогда и люди тут появятся, и участок будет видно. А вы, какие молодцы, на месяц раньше! Говорите правду, кто такие?!
– Нам не сад покупать… Может, мы с вами вина выпьем?
– Вино пейте сами… Я и вижу, совсем не те вы люди, не садоводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132