Был коньяк, который оба пили, но морщились. Печенюшкин реликтовыми животными интересовался, но в экспедицию ехать не хотел. Михалыч реликтами интересовался меньше, а поехать в экспедицию хотел, но не мог. Во-первых, у него была красавица жена, на тринадцать лет моложе мужа, и от нее маленькая дочь, и надолго оставлять их он не мог (а скорее всего, просто не хотел). Во-вторых, Михалыч был страшно занят: второй месяц он дописывал и никак не мог дописать монографию, которая должна была называться «Почему все советские ученые проявляют разные стадии умственной дегенерации?». Монография была заказана солидным международным издательством, ее ждали, и тянуть с ней Михалыч опять же не мог и не хотел.
– А сами вы ничего такого не встречали? – спросил по-английски Тоекуда.
– Такого – это какого?
– Ну, необычных животных.
– Помню, видал синего единорога.
– Кого?!
– Ну, такого… то было на Ангаре, я еще молодой был. Вечерело, я умыться пошел к реке. Спускаюсь по дороге. Закат огромный, северный, в полнеба, и вся река – золотая и розовая. Тишина. Вы были на Севере? – вдруг обратился Михалыч к Ямиками.
– Да, на Аляске.
– Тогда вы знаете, какая там тишина. – Михалыч блаженно улыбнулся. – Так про что это мы?
– Вроде про единорога.
– Вот-вот. Ну, подхожу я к воде, ладонью зачерпнул воду. Холодная, чистая вода. Ангара – это чистая река, вода прозрачная, на пять метров видно в глубину. Такая вот вода, что зубы ломит, светлая и мчится. Мчится со скоростью поезда, представляете?
Михалыч рассказывал, уставившись в лицо Ямиками, и не успокоился, пока Печенюшкин не прервал его, чтобы перевести.
– Вот, значит, зачерпнул, умылся, отпил воды. А он – передо мной! Стоит!
– Прямо в воде?
– Нет, не в воде. Но стоит! – Михалыч сделал рукой непристойное телодвижение, показал, как именно стоит. – Большущий такой, со слона. Я ему: «Ты кто?» А он молчит.
– Нич-чего не понимаю! – это не выдержал уже Печенюшкин. – Он у тебя что, из воды вынырнул?
– Нет, не вынырнул. Скорее – он висел. Ноги у него, как у слона, без копыт, и в метре от воды примерно. Синий весь, трупного такого цвета. Да вы переводите, переводите, Савел! А то – ишь! – уставился и не переводит. Переводи давай!
– Ну, перевел. Так что там дальше?
– А дальше он и говорит.
– Кто говорит?! – не понял Печенюшкин.
– Да единорог же, кто еще! Смотрит на меня противно так и говорит: «Если ты еще, падла, будешь водку закусывать валидолом, точно тебя рогом пропорю, зараза ты!» Добавил еще гадостей, заскрипел зубами и исчез.
– Убежал? – усмехнулся Савел.
– Нет, ну как же он мог бежать? Он же ногами земли не касался. Он исчез.
– Ну как исчез?!
– В воздухе растворился.
Печенюшкин откровенно ржал. Ямиками тонко улыбался – байка как будто ему понравилась. А вообще-то, все здесь было неясно, неопределенно как-то. Сунуть этим по сто долларов? Не заработали, а туземцев нельзя развращать. И как вообще их понимать? Михалыча особенно? Он издевается вот, про единорогов рассказывает. Как к этому относиться? У самих японцев шутки не очень в ходу, а к своей репутации у туземцев Тоекуда относился серьезнее, чем белый сагиб из повестей Киплинга.
– А если я все-таки организую экспедицию? Поедете?
– В принципе поехать и можно… Вопрос, зачем? Просто так – стоит ли? – задумчиво сказал Михалыч.
– Если будет «зачем», вы все-таки готовы?
– Если будет «зачем», то готов.
Как по-разному могут понимать мир два собеседника! Сердце Тоекуды радостно стукнуло – и этого купил! Ерничал-ерничал, кочевряжился, а вот и этот готов продаваться, заплатили бы побольше! А Михалыч имел в виду – поедет, если ему будет интересно.
– Если экспедиция состоится, кого возьмете?
– Позову Андронова, Макара Поликарпова. И своих ребят, у меня своя группа, студенты.
Ямиками долго прощался, кланялся и жал руки. Михалыч посматривал на него критически и вроде не особенно почтительно.
И снова Тоекуда почуял слежку! Кто-то не слишком умелый топал за ним по ученому городку, сразу же за ним ловил машину и отследил японца до гостиницы.
Рисунок самой слежки был другой. Первый, в гостинице, работал деликатно, осторожно. Топтун из ученого городка как будто и не представлял, что его могут заметить, могут вычислить. Или какая-то грозная сила стояла за этим человеком? Настолько грозная, что бояться ему было некого?
Впрочем, Тоекуда не боялся. Он подозревал, что станет объектом повышенного интереса, что поделать. Во многом это было неизбежно. У него был телефон человека, способного сразу и быстро прекратить и слежку, и многое-многое другое… Только стоит ли? Пусть пока бегают, а будет надо – он может справиться и сам.
Сюрприз ждал Тоекуду в номере. Меньше всего он ждал чего-то подобного. В маленькой комнатке пластами плавал сигаретный дым, на вешалке висело незнакомое пальто. Одна девица в юбке, задранной до пупа, сидела в кресле, другая прилегла на кровать, раскинув ноги без колготок и трусов.
– Вот и пришел наш Сенсей! Тебя ведь Сенсей зовут, верно?
– И вовсе не Сенсей, это у них такая кличка почетная! Как вроде бы у нас пахан или бугор! – авторитетно объяснила сидевшая в кресле. – А имена у них тоже есть! Куда-куда, я в книжке посмотрела!
Девица лихо вспорхнула с кресла и, не кладя сигареты, закинула руки на шею Тоекуды.
– Котик, ты устал? Я тебе нравлюсь? Ты посмотри, у меня сиськи розовые! Не веришь? Во, гляди, розовые!! Тебе надо шампанского? А коньячку? А может, тебе Жоржетту? Гляди, она сейчас тебе все покажет! Светка, покажись!
Лежащая на кровати поддернула серо-розовое платье, расставила ноги еще шире, демонстрируя гениталии, – бритые, как физиономия совслужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132