— И сколько же ты предлагаешь?— Предлагаю? Предлагать можно лишь, когда речь идет о призе, а я уже сказал тебе, что об оплате за услуги речи нет. Я делаю подарок и сам определяю его стоимость.— Мне нужно лишь знать, сколько ты мне даришь.— Или ничего, или столько, сколько захочу. У меня осталось мало времени на разговоры. Говори же!— Нет.Он уже повернулся, но я схватил его за руку и сказал строго:— Ты же сказал, что я в смертельной опасности — значит, есть кто-то, кто угрожает мне. Следовательно, ты соучастник, и я прикажу тебя арестовать, раз ты не сознаешься.— Я только пошутил!— Лжешь!— Господин! — крикнул он с угрозой в голосе.— Значит, ты хотел получить деньги независимо от того, правду или неправду ты скажешь. Знаешь, как это называется?— О мошенничестве речи не идет!— Ладно, у меня нет времени, можешь идти! — И я пошел к двери.Не успел я дойти, как услышал сзади:— Эфенди, подожди!— Что еще?Он подошел ближе.— Дашь пятьсот?— Нет.— Триста?— Нет.— Сто?— Ни одного пара.— Тебе это зачтется!— Это ты так думаешь! Не такой я дурак, как ты решил поначалу. То, что ты мне хотел сказать за деньги, я давно уже знаю.— Этого не может быть.— Может, посланник уже в пути.Он уставился на меня, будто услыхал великое пророчество.— Откуда ты знаешь?— Секрет.— Значит, нищий разболтал!Я лишь пожал плечами и улыбнулся. Мне не хотелось платить за тайну, которую мне удалось уже наполовину разгадать. А вторую половину я узнаю хитростью.— И тебя это не волнует? — спросил он.Мне нужно было вызнать, кто этот посланник, поэтому я ответил, смеясь:— Ты считаешь, что я боюсь этого парня?— Ты не знаешь Сабаха. Один раз ты его перехитрил, но второй — не удастся.Значит, это Сабах, нищий. Он повез раненого в Узу-Дере, потом поскачет в Палацу, где дом раненого и, возможно, родственники, а затем наверняка в Измилан, к родным сломавшего шею кузнеца-оружейника. Те, кто заключил с нами мир, дали слово, но оно касалось непосредственно их — в это я твердо верил. Но другие могут пойти на месть. И захотят меня убить. И, узнав от толстяка-пекаря, в каком направлении мы поедем, немедленно станут действовать. Остальное нетрудно представить.И я ответил равнодушно:— А я и не собираюсь его обманывать.— Почему же?— У меня с ним нет никаких дел. Он ведь дал слово не беспокоить меня впредь.— Он сдержит его. Сам он к тебе не притронется, но направит других. Союз велик.— Я не боюсь. Каждого, кто покусится на мою жизнь, я отдам под суд.— И пулю тоже?— Не смейся. Скажи лучше, как ты предал своего друга Сабаха?— Друга? Я не стану отвечать. Ты уже запер свое сердце и свой кошелек. Я поеду.И он пошел к лошади, все еще, как мне казалось, надеясь, что я что-то предложу ему. Но я лишь спросил:— Ты едешь? Не хочешь остаться? Они ведь готовят торжество!— На такие торжества у меня нет времени. Итак, не дашь? — Его глаза уставились на меня с явной угрозой.— Нет.— Ты сегодня уезжаешь?Ему очень важно было узнать это. Он ничего не получил, смотрел на меня волком и был способен на любую подлость.— Думаешь, я поеду на усталой лошади? Она должна прийти в себя.— Тогда пусть тебя возблагодарит Аллах так же, как ты возблагодарил меня! — И он ускакал.Около крыльца я наткнулся на Халефа, который прятался, слушая наш разговор. Он весь дрожал от гнева.— Сиди, зачем ты его отпустил?— Он мне больше не нужен.— Но он ведь нам навредит!— Ты слышал его последние слова?— К сожалению, только последние. Понял, что он требовал деньги. За что?— Давай отойдем подальше. Никто не должен нас слышать.Я рассказал ему подробности нашего разговора.— На нас хотят напасть! — сделал вывод Халеф.— Нет, Халеф.— Тогда почему этот нищий, хотя он вовсе не нищий, поскакал за подмогой?— Он хочет натравить на нас родственников Москлана и Дезелима. В Палаце или Измилане мы должны будем считаться с этим. Дело не из приятных.— Тогда давай выберем другой путь.— Это невозможно. В таком случае мы потеряем след наших беглецов, а главное, в Измилане, в доме Дезелима, мы можем многое узнать, что окажется для нас весьма полезным.— Если нас будут воспринимать как врагов, мы ничего не узнаем. Возможно, нас даже арестуют как убийц.— Поэтому я и хочу опередить этого «нищего».— Ты? Как?— Просто я окажусь там раньше, чем он.— Сиди, что ты такое удумал? Не хочешь ли ты выехать этой ночью? 1 Нельзя этого делать!— Можно и нужно.— Я не отпущу тебя. Подумай, в какой беде оказался бы ты сегодня утром, не окажись я рядом!— Да, ты спас меня и спасешь завтра, если со мной что-то случится.Тут храбрый хаджи приосанился:— Ты думаешь? — спросил он самодовольным тоном.— Конечно. Я расскажу тебе, что задумал. Вы переночуете у кузнеца и выедете рано утром. Поедете другой дорогой: из Кушукавака через Мастанлы, Стоянову и Топоклу в Измилан. Я же двинусь южнее, через Гельджик, Мадан и Палацу.— А почему через эти места?— Потому что это путь, которым поедет «нищий» из Узу-Дере.— Но ночью здесь же темно, как у… Ты же заплутаешь!— Надеюсь, что не сойду с дороги.— Но у «нищего» большое преимущество!— Ри быстр, я его обгоню.— И сломаешь шею в этой темнотище!— Поглядим. Когда приедете в Измилан, идите в кофейню Дезелима — она расположена в переулке, ведущем в деревню Чатак. Там вы меня и найдете.— А если тебя там не окажется?— Тогда наутро ты поскачешь навстречу мне к Палаце. Возможно, я задержусь из-за Москлана.— Где же я тебя там найду?— Этого я и сам пока не знаю. Но в деревне кто-нибудь да подскажет.Он попытался еще раз отговорить меня, но я остался непреклонен. Когда остальные узнали, что я еду, они бурно запротестовали. Икбала с матерью запричитали на два голоса, что я не желаю отведать их знаменитых печеных «ядер» и жаркого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103