— Вы пойдете добровольно или нет?— Нет.— А силой?— Нет.— Аллах! А как же тогда?— Никак.Тут он растерялся. А ведь он называл себя самым сообразительным из своих товарищей! Но одно дело удержать в памяти трех светлых лошадей и другое — арестовать пятерых мужчин, которые не желают идти к забтие. Он сделал самое умное, на что был способен: прислонился к стене и приказал одному из своих:— Говори ты!Тот вышел вперед. Он поступил иначе. Поднял ружье, достал прикладом почти до моего носа, потом описал круг и спросил:— Знаете, что это такое?Я позволил себе ответить за всех:— Да.— Ну и что же?— Приклад от ружья.— Именно. А вот спусковой крючок. Поняли?— Да.— Так что теперь вы знаете все.— Ничего мы не знаем.— Нет, все! — заупрямился тот.— Нет, только то, что твое ружье может стрелять.— Этого достаточно. Мы пришли арестовать вас.— А, так бы сразу и сказал.— Это само собой разумеется. Если вы тотчас не пойдете, мы поможем вам ружьями.— И что, застрелите нас?— Да.— Мы готовы, стреляйте.Я вынул сигарету и закурил. Остальные последовали моему примеру. Хавасы уставились на нас. Такого они еще не видывали.Случилось невероятное — новоявленный начальник отложил ружье. Он скомандовал другому:— Говори теперь ты!Тот был уже готов ухватить бразды правления, выступил вперед и приготовился сказать прочувствованную речь. Я предвидел, что так будет продолжаться, пока все не исполнят свои роли. Но ошибся. Только третий «генерал-фельдмаршал» изготовился, как открылась дверь и в отверстие просунулась голова сержанта.— Куда вы подевались?— Мы здесь.— А парни?— Тоже здесь.При этом отвечавший указал на нас.— Почему же вы их не ведете?— Они не хотят.— Почему не ведете силой?— Мы не сумели.Эти ответы следовали с такой скоростью один за другим, будто их выучили наизусть. Меня разобрал смех.— Ну ладно, я сам покажу вам, как надо поступать в таких случаях.Он подошел поближе и рванул саблю. Глаза у него вращались как бешеные, а желтые зубы скалились в ужасной гримасе.— Вы, мерзавцы, вы слышали приказ?! Никто не ответил.— Что я сказал? Молчание.— Вы что, глухие?Казалось, никто из нас не моргнул ни разу. Тут он совсем вышел из себя. Поднял саблю, чтобы ударить меня плашмя, и закричал:— Ты, собака, сейчас я научу тебя говорить!Сабля опустилась, но не на мою спину, нет, а на пол, и сержант вдруг ощутил, что не стоит, а сидит. Он в изумлении уставился на нас, будто мы не люди, а духи. А мы тем временем сидели спокойно и молча, как изваяния. Никто не пошевелился, кроме меня, ведь мне все же пришлось выбить у него саблю и толкнуть его как следует, чтобы он сел. Произошло все так быстро, что никто ничего не заметил.Он переводил взгляд с одного на другого, потом обернулся и спросил:— Они и раньше такими были?— Да, — ответил наш кустарниковый знакомый.— Ненормальные?— Ясное дело.Среди этих любезных людей царило поразительное единодушие: они глазели друг на друга и качали головами. Они качали бы ими еще очень долго, если бы я не встал наконец и не спросил сержанта:— Что вы здесь ищете?Лицо того немного преобразилось, ибо он понял из моего вопроса хотя бы то, что мы умеем говорить.— Вас, — последовал лаконичный ответ.— Нас? Что-то непохоже. Ты вроде бы говорил о подонках и собаках. — При этом я пристально взглянул ему в глаза, так что он покраснел. — Кому понадобилось нас видеть? — поинтересовался я дальше.— Забтие мушюри.— Для чего?— Ему надо вас опросить.Я видел, что он хотел сказать не то, что сказал, но настоящий ответ так и не слетел с его жирных губ.— Это что-то другое. До сих пор говорилось о наказании. Поди скажи ему, что мы сейчас же прибудем.— Я не могу, господин! — ответствовал тот.— Мы должны прийти туда вместе. Мне следует вассейчас задержать.— А знает мушюри, кто мы такие?— Нет, господин.— Так беги к нему и доложи, что мы не те, кто позволит себя арестовать.— Я не могу. Пошли вместе. Господа ждут.— Что еще за господа?— Господа присяжные.— Ах, так! Ну, тогда нам ничего не остается, как собираться.Хавасы думали провернуть все иначе. Я вышел во двор первым. За мной следовали мои друзья, а уж потом полицейские. Там стояли наши оседланные лошади.Сержанту что-то пришло в голову, он подошел ко мне и спросил:— Зачем вы вышли во двор? Ведь есть прямая дорога, через ворота.— Можешь не беспокоиться, — отвечал я. — Нам так удобнее.Я подошел к вороному и вскочил в седло.— Стой! — закричал тот. — Вы хотите убежать. Слезай! И пусть другие твои люди не садятся.Его люди хотели воспрепятствовать остальным, а сержант уцепился за мою ногу, чтобы стянуть вниз. Тут я поднял Ри на дыбы и заставил его сделать круг на задних копытах. Сержант мигом отскочил.— Осторожнее, вы! — крикнул я. — Мой конь пуглив! — И я снова заставил его сделать несколько кульбитов в толпе полицейских, которые с криками разбежались.Это дало время моим людям сесть в седла, и мы галопом помчались к воротам.— Живи с миром! — крикнул я сержанту.— Стой! Стой! — орал тот, устремляясь за нами. — Не упустите его! Воры! Разбойники!Известие о том, что нас собираются арестовывать, быстро распространилось по деревне и собрало толпу зевак. Но верные подданные падишаха палец о палец не ударили, чтобы хоть попытаться нас поймать: куда больше они боялись попасть под копыта моей лошади. С криками удовольствия они разбегались перед нашими конями.Какую дорогу выбрать, чтобы попасть к местной власти, я мог понять, оценивая населенность этой деревни: люди здесь всегда селились поближе к начальству. И тем не менее я спросил старика, испуганно шарахнувшегося от нас:— Где живет кади Остромджи?Он ткнул пальцем в сторону переулка, выходившего на площадь, и ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103