— Это мне весьма помогло бы. Но расспрашивать надо осторожно. Никто не должен знать, что я им интересуюсь. Там, в Сбиганцах, должно быть местечко, которое называется Домик в Ущелье. Ты слышал о таком?— Похоже, слышал, но не могу вспомнить где.— И не надо. Считай, что я тебя не спрашивал.— С этим связана какая-нибудь тайна?— Да.— Смотри-ка, у тебя тоже есть тайны! Но ты человек немногословный и совсем ничего об этом не рассказываешь. А меня, когда заговариваю о своих, поднимают на смех, как было, когда я рассказывал про старика Мюбарека.— Но ты же говорил не о тайне, а о настоящем чуде.— О, таких, как он, еще много встречается. Правда, высох необыкновенно — когда идет, гремит костями.— Быть не может.— Да это каждый слышал.— И ты?— И я. Своими ушами.— Вот бы мне услышать!— Услышишь.— А как он одевается?— У него одежда состоит из трех частей: старая шаль на голое тело, старый же широкий кафтан со множеством карманов и не менее старый платок на голове.— А на ногах — сандалии или сапоги?— Нет, даже зимой он обходится без обуви.— Ишь ты, какой противник роскоши! Но что это? Тут кто-то есть!Мы въехали в негустой кустарник. Мой вороной характерно заржал: рядом находился кто-то чужой.Я остановился и осмотрелся. Никого. Остальные тоже стали.— Поедем дальше, — сказал турок. — Нам-то что, если кто-то здесь прячется?— Может, ничего, а может, кое-что. Я должен знать, кто окажется у меня за спиной.— Ты будешь сам его искать?— Нет, мой конь подскажет мне, где тот человек.— Аллах! Ты что, его спросишь?— Да.— И он ответит?— Четко и ясно.— Прямо как Валаамова ослица! Это же чудо! А в мое чудо ты отказываешься верить!— Никакого чуда тут нет. Конь отвечает мне на своем языке, как ты сейчас сам увидишь. Смотри.Мы и в самом деле тихонько поговорили с ним. Я провел коня еще немного вперед, и он повиновался, не сопротивляясь. Налево он тоже пошел спокойно. Но когда я двинул его вправо, он снова заржал, заиграл ушами и закрутил хвостом.— Вот видишь, — сказал я хозяину, — справа кто-то есть. Вороной мне сообщил. Пойду посмотрю.Ожидая увидеть какого-нибудь бродягу, я двинул коня через кустарник. Сделав всего несколько шагов, я заметил человека. На нем были одежда и оружие хава-са. Он лежал в траве и держал во рту чубук. По его довольной мине было видно, что он находится в полном согласии с Богом, миром и самим собой. И неожиданное появление пятерых верховых заставило его выйти из этого блаженного состояния. Мы нарушили его глубокий кейф.— Аллах да пребудет с тобой! — приветствовал я его.— И с тобой тоже.Он внимательно осмотрел нас.— Кто ты, друг? — спросил я его.— А ты сам не видишь?— Хавас?— Полицейский великого господина, которому подчинен весь мир. Аллах да охранит его.— Воистину так. И пусть на тебя падет частица этой милости. Где ты служишь?— В Остромдже.— А сколько вас там?— Еще девять.— И много у вас дел?— Очень много. Люди такие плохие! Поступки неправедных не дают нам спокойно спать и есть. Мы бегаем день и ночь, чтобы раскрыть иное преступление.— Да, мы застали тебя как раз за таким занятием… Было похоже, что моя ирония его совсем не обидела.Он ответил:— Я бежал и даже вспотел, но только в мыслях. Мысли быстрее, чем ноги. Поэтому лучше передвигаться мысленно, нежели с помощью ног. Тогда не уйдет ни один преступник.— Это великолепное объяснение твоего здесь нахождения. Ты за кем-нибудь охотишься?— Конечно, но зачем тебе это знать?— Затем, что ты мне нравишься. Ты философ, у которого можно поучиться. Прямо Аристотель!— Я не знаю, кто этот господин, но, наверное, видел его когда-то. Из твоих слов ясно, что это умный и предприимчивый человек, раз ты говоришь, что у него можно поучиться, поэтому меня радует, что ты меня с ним сравниваешь. У тебя хорошие манеры, и ты умеешь разговаривать. Ты здешний?— Нет, я из далекой страны, что далеко на Западе.— А, знаю, это Индия.— Возможно, ты отлично знаешь географию, но мне почему-то казалось, что Запад в другой стороне.— Нет, Запад в Индии. Это единственная страна, где может лежать запад. Но если ты не из этих мест, я должен спросить у тебя паспорт. Есть он у тебя?— В кармане.— Покажи.Поскольку он продолжал спокойно возлежать на траве и курить трубку, я ответил:— А не хочешь ли ты подойти и посмотреть?— Нет, не получится.— Почему же?— Я не должен беспокоить своих мыслей.— Правильно. И я не буду.— Тогда спрашивается, какая из наших мыслей главнее. Ясно, моя.— Как это?— Ну, во-первых, я полицейский, а ты чужестранец. А во-вторых, твоя родина лежит на каком-то ненастоящем Западе, значит, у вас все фальшивое, и паспорта тоже. Поэтому я даже пальцем не пошевелю, не то что встану.Я громко рассмеялся.— Ты непревзойденный бюрократ. Твои взгляды и убеждения настолько совершенны, что, наверное, сам Пророк продиктовал их тебе.— Если ты так думаешь, слезь с лошади и узаконь свое пребывание здесь.Я спешился, вынул серебряную монету, протянул ему и сказал:— Вот мой паспорт.Он осмотрел деньги. Лицо его тут же приняло приветливое выражение, он впервые за все время нашего разговора вынул трубку изо рта и вскричал:— Десять пиастров!— Ты не ошибся.— Я такой монеты ни разу не видел. Даже в Стамбуле. Господин, у тебя манеры еще более изысканные, чем я думал. Ты достиг высшей ступени образования, ворота рая для тебя открыты.— Значит, этот паспорт подходит?— Очень даже подходит. Он не фальшивый, как я было подумал. Твои спутники не желают последовать твоему примеру?— В этом нет нужды.— Как это?— Посмотри внимательнее на паспорт. Он у нас на всех один.— Это нехорошо. Падишах издал приказ, по которому любой чужеземец должен узаконить свое пребывание в его владениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103