Но Мюбарек не позволяет, чтобы их там рвали. Он однажды охотился за мальчиком, а в следующий раз сбросил его со скалы, да так, что тот сломал руку.— И ты заявила на него?— Нет. Я только сходила в полицию и попросила о вспомоществовании, ведь трое других детей такие маленькие, они не знают растений.— И тебе, конечно, отказали?— Да. Забтие мюшири 3абтие мюшири — старший (главный) офицер (тур.).

сказал, что я должна работать.— Ну, а ты что, не сказала, что ты не можешь работать.— Сказала, но они стали угрожать мне палками, если я снова приду.Женщине угрожать таким наказанием! Такое не укладывалось у меня в голове.— Ты получишь свое пособие.— Эфенди, ты сможешь помочь мне?— Надеюсь.— Тогда я буду каждый день молиться за тебя.Она хотела взять меня за руку, но не смогла пошевелить ею от боли.— Скажи мне только, где ты живешь?— Недалеко, во втором доме.— Это удобно. Проведи меня туда, я посмотрю, как ты живешь. А мои спутники подождут меня здесь.Мой выстрел по вороне слышали многие, и вокруг собралось немало любопытных, которые стояли в отдалении и с удивлением наблюдали, как я направляюсь с женщиной к ней в дом.Тот, кто хоть немного знает малую Азию, поверит мне: я в своем одеянии казался этим людям самым настоящим князем.— Я живу не одна, эфенди, — объяснила мне женщина. — Здесь живет еще одна семья.Я знал, что меня может здесь ожидать, и мое предположение оправдалось. Это был никакой не дом, а самая настоящая дыра в скале, пола и стен в нашем понимании там не было. Вокруг капало, сильно пахло гнилью. И вот в этой-то дыре возились около десятка детей. Две маленькие дырки, служившие окнами, пропускали света ровно столько, сколько нужно было, чтобы рассмотреть детские лица. Я уже не говорю о вонючих одеялах и одежонке, нехитрой утвари, валявшейся кругом. В углу сидела старуха и что-то жевала. Присмотревшись, я понял, что это кусок сушеной тыквы. Недалеко от нее сидел мальчик с перебинтованной рукой. Это был сын Небати. Я подвел его к двери, чтобы получше рассмотреть, что с ним. Развернув бинты, я, не будучи ни врачом, ни хирургом, убедился, что хаким, который занимался этой сломанной рукой, неплохо знал свое дело.Мальчишка давно ничего не ел.— Здесь вам жить ни в коем случае нельзя, — сказал я матери. — Тут вы никогда не поправитесь.— Господи, где же мне жить?— Прежде всего вылезайте из этой дыры.— Легко сказать. Я даже за это жилье не могу заплатить.— Тогда я позабочусь о другом.— Если бы ты смог это сделать!— Я постараюсь.— А средство от моей ломоты ты мне дашь?— Мне не нужно тебе ничего давать. Ты сама его возьмешь. Ты знаешь такое дерево — березу?— Да.— Растут тут березы?— Немного, но найти можно.— Так вот, листва этого дерева — лучшее средство от твоей болезни.— В самом деле?— Да. Я уже давно пробовал его на себе. Есть дикие народы, у которых не бывает врачей и они сами лечат себя простыми способами. От них я узнал, что листва березы излечивает от ревматизма. Когда я сам от него мучился, я попробовал и поправился.— А как ее применять.— Надо дождаться дождя. Затем оборвать мокрую листву с веток и нести домой, пока она не высохла. Дома уложить листья на ткань, плотно обернуть ею больную конечность и лечь. Если болят ноги, листву набивают в мешок, суют туда ноги и завязывают над коленями. Потом вы обязательно заснете и во сне сильно пропотеете. Когда проснетесь, болезнь как рукой снимет, если только она не запущена. А в тяжелых случаях эту процедуру нужно повторить несколько раз.Женщина внимательно меня выслушала и спросила:— А если нет дождя, можно нарвать сухую листву, а после смочить в воде?— Нет. Ничего не получится. Кроме того, нельзя проводить лечение на голодный желудок.Она печально потупилась.— Эфенди, если у меня ничего нет, как я могу питаться? Я готова голодать, лишь бы мои дети были сыты.— Попробую помочь этому делу. Один добрый друг дал мне некую сумму, чтобы я подарил ее одному известному нищему. Как ты думаешь, кому лучше отдать деньги: тебе или ждать другого случая?Она подняла на меня свои ясные глаза.— Эфенди…Она произнесла одно только это слово, но в нем прозвучали и мольба, и стыд, и благодарность.— Ну, что?— А сколько это?— Два фунта — это двести пиастров.— О небо!Она хотела молитвенно сложить руки, но боль помешала ей.— Это две золотые монеты. Тебе нужно будет их разменять.Я отсчитал деньги из подарка Гуляма и протянул ей. Она отступила на шаг.— Эфенди, ты шутишь?— Нет! Это абсолютно серьезно. Возьми!— Я не могу.— Кто тебе запрещает?— Никто, но это такой щедрый дар…— Хватит слов. Тот, кто дал мне эти деньги, очень богатый человек. Спрячь их, а когда захочешь разменять иди только к честному человеку. Купи еды для себя и для детей. Будь здорова. Завтра я зайду.Я сунул ей деньги в скрюченные руки и быстро ушел. Она было хотела догнать меня, но я прикрикнул на нее, и она отстала, а я присоединился к своим спутникам, и мы поскакали дальше. Отъезжая, я заметил, как соседи обступили бедную женщину и принялись ее расспрашивать.Мы обогнули Термы и въехали в переулок. В конце его сидел какой-то оборванец, на которого я не обратил внимания, поскольку почти все люди, которые нам здесь встречались, были плохо и грязно одеты. Он же проследил за нами долгим, внимательным взглядом.Я даже не знал, куда ведет нас турок. Я спросил его об этом, он удивился, почему я раньше не задал этот вопрос.— Но я же думал, что ты сам о нас позаботишься, — ответил я в оправдание.— Конечно, мы едем в конак Конак — зд.: место ночлега, станция (тур.).

, в «Эс-Саур эль-Амар». Там вам будет хорошо.Это название гостиницы мне кое о чем напомнило. Мне показалось, что мы оказалась в переулках одного немецкого городка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103