Еще было у него около десятка лошадей для
подставы и семь почтовых. И всех он укладывал с собой спать.
Однажды, в тот самый день, когда отца Гаргантюа посетили
герцог де Лизоблюд и граф де Приживаль, в сопровождении пышной
и блестящей свиты к нему приехал сеньор де Скупердяй.
Откровенно говоря, помещение оказалось тесновато для такого
множества гостей, а уж про конюшни и говорить нечего. По сему
обстоятельству дворецкий и конюший вышеупомянутого сеньора де
Скупердяй, желая узнать, нет ли где тут свободных стойл,
обратились к маленькому Гаргантюа и спросили его украдкой, куда
бы поставить строевых коней, ибо они были уверены, что уж
ребенок-то им все выложит. Гаргантюа повел их по главной
лестнице замка, а затем через вторую залу и широкую галерею они
проникли в большую башню; когда же они стали подниматься еще
выше, конюший сказал дворецкому:
- Обманул нас мальчонка: наверху конюшен не бывает.
- Ты ошибаешься, - возразил дворецкий, - мне точно
известно, что в Лионе, Бамете, Шиноне и в других местах есть
такие дома, где конюшни на самом верху. Hаверно, где-нибудь
сзади устроен особый выход для посадки. Впрочем, я его еще раз
спрошу для верности.
И он обратился к Гаргантюа:
- Куда ты ведешь нас, малыш?
- В стойло, где мои строевые кони, - отвечал тот. -
Это совсем близко отсюда: еще несколько ступенек, и все.
И тут он, пройдя еще одну большую залу, подвел их к своей
комнате и, распахнув дверь, сказал:
- Вот она, конюшня. Это мой испанский жеребец, это
мерин, это лаведанский жеребец, а это иноходец. - С этими
словами он протянул им здоровенную балку. - Дарю вам этого
фризского скакуна, - объявил он. - Мне его пригнали из
Франкфурта, но теперь он ваш. Это добрая лошадка, очень
выносливая. Заведите себе еще кречета, пяток испанских легавых
да пару борзых, и вы будете грозой всех зайцев и куропаток.
- Святые угодники! - воскликнули те двое. - Вот тебе
раз! Что ж ты, милый, дурака валял?
- Да разве я кого-нибудь из вас валял? - спросил
Гаргантюа.
Посудите сами, как в сем случае надлежало поступить
дворецкому и конюшему: сквозь землю провалиться от стыда или
посмеяться над этим приключением? Когда же они в великом
смущении стали спускаться с лестницы, Гаргантюа сказал:
- Hа приступочке песочек.
- Что такое? - спросили они.
- Откусите дерьма кусочек, - отвечал он.
- Если нынче нас кто-нибудь захочет вздуть, то это будет
напрасный труд, - нас и без того порядком надули, заметил
дворецкий. - Ах, малыш, малыш, славно провел ты нас за нос!
Быть тебе когда-нибудь святейшим владыкою папой!
- Я сам так думаю, - заметил Гаргантюа. - Я буду
святейшеством, а ты пустосвятом, а вот из этого свища тоже
выйдет изрядный святоша.
- Все может быть, - заметил конюший.
- А вот теперь скажите, - продолжал Гаргантюа, -
какого цвета хвост платья у моей матери?
- Про хвост я ничего не могу сказать, - отвечал
конюший.
- Сам признался, что ты прохвост, - подхватил
Гаргантюа.
- Как так? - спросил конюший.
- Так ли, не так ли, сунь себе в нос пакли, - отвечал
Гаргантюа. - Кто слишком много такает, тому птичка в ротик
какает.
- Господи помилуй, ну и собеседник нам попался! -
воскликнул дворецкий. - Много лет тебе здравствовать, балагур
ты этакий, - уж больно ты речист!
Спускаясь второпях с лестницы, дворецкий с конюшим уронили
здоровенную балку, которой их нагрузил Гаргантюа.
- Какие же вы после этого наездники, черт бы вас побрал!
- воскликнул Гаргантюа. - Вам только на клячах и ездить. Если
бы вам предстояло путешествие в Каюзак, что бы вы предпочли:
ехать верхом на гусенке или же свинью вести на веревочке?
- Я предпочитаю выпить, - сказал конюший.
Тут они вошли в одну из нижних зал и, застав там остальную
компанию, рассказали ей об этом происшествии и чуть не уморили
всех со смеху.

ГЛАВА XIII. О том, как Грангузье распознал необыкновенный ум Гаргантюа, когда тот изобрел подтирку

К концу пятого года Грангузье, возвратившись после
поражения канарийцев, навестил своего сына Гаргантюа.
Обрадовался он ему, как только мог обрадоваться такой отец при
виде такого сына: он целовал его, обнимал и расспрашивал о
всяких его ребячьих делах. Тут же он не упустил случая выпить с
ним и с его няньками, поговорил с ними о том о сем, а затем
стал подробно расспрашивать, соблюдают ли они в уходе за
ребенком чистоту и опрятность. Hа это ему ответил Гаргантюа,
что он сам завел такой порядок, благодаря которому он теперь
самый чистый мальчик во всей стране.
- Как так? - спросил Грангузье.
- После долговременных и любопытных опытов я изобрел
особый способ подтираться, - отвечал Гаргантюа, - самый,
можно сказать, королевский, самый благородный, самый лучший и
самый удобный из всех, какие я знаю.
- Что же это за способ? - осведомился Грангузье.
- Сейчас я вам расскажу, - отвечал Гаргантюа. - Как-то
раз я подтерся бархатной полумаской одной из ваших притворных,
то бишь придворных, дам и нашел, что это недурно, -
прикосновение мягкой материи к заднепроходному отверстию
доставило мне наслаждение неизъяснимое. В другой раз -
шапочкой одной из помянутых дам, - ощущение было то же самое.
Затем шейным платком. Затем атласными наушниками, но к ним,
оказывается, была прицеплена уйма этих поганых золотых шариков,
и они мне все седалище ободрали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51