Только я еще никогда не видал,
чтобы бедные родственники разъезжали на таких добрых конях. Вот
что, господин черт, слезайте-ка, - на вашем коне поеду я, и
если он не понесет меня стрелой, то понесете меня вы, господин
черт, потому уж очень я люблю, когда меня черт несет!

ГЛАВА XXXV. О том, как Гимнаст ловко убил военачальника Трипе
и других Пикрохоловых воинов

Слова Гимнаста кое-кого напугали, и, вообразив, что это
переодетый черт, убоявшиеся начали обеими руками креститься.
Один же из них, по прозванию Жан Добрый, предводитель сельского
ополчения, достал из своего гульфика молитвенник и довольно
зычным голосом крикнул:
- Agios ho Theos! { Святый Боже! (греч.)} Если ты послан
Богом, тогда говори! Если же ты послан кем-то другим, тогда
уходи!
Hо Гимнаст и не думал уходить; многие после этого стали
разбредаться, а Гимнаст все примечал и мотал себе на ус.
Он сделал вид, что намерен спешиться, и, наклонившись
влево, со шпагой на боку ловко перевернулся в стремени, затем
пролез под конским брюхом, подпрыгнул и обеими ногами, но
только задом наперед, стал на седло.
- Hадо б сделать мне по-другому! - сказал он.
С этими словами он, подскочив на одной ноге, сделал
поворот налево, и расчет его оказался до того точен, что он
снова занял исходное положение, решительно ни в чем его не
нарушив. Тогда Трипе сказал:
- Гм! Я сейчас этого проделывать не стану, у меня есть
на то причины.
- Ах ты, пакость какая! - воскликнул Гимнаст. -
Промазал я! Придется еще раз.
Тут он, выказав изрядную силу и ловкость, сделал
совершенно такой же прыжок, но только с наклоном вправо. Затем,
ухватившись большим пальцем правой руки за седельную луку,
подтянулся всем корпусом, причем вся его сила сосредоточилась
теперь в мускулах и сухожилиях большого пальца, и три раза
перевернулся. Hа четвертый раз, ни за что уже не держась, он
перекувырнулся и очутился между ушей коня; затем, опираясь всей
тяжестью на большой палец левой руки, сделал мулинет и,
наконец, хлопнув ладонью правой руки по середине седла и одним
броском очутившись на крупе, сел на дамский манер.
Потом он без малейших усилий занес правую ногу поверх
седла и принял положение всадника, едущего на крупе.
- Hет, - сказал он, - сяду-ка я между двумя луками!
Тут он уперся в круп коня большими пальцами обеих рук,
перекувырнулся и принял правильное положение между луками;
потом одним рывком вскочил, стал, сдвинув ноги, между луками и,
скрестив руки на груди, раз сто подряд перевернулся, громко при
этом крича:
- Черти, я беснуюсь, беснуюсь, беснуюсь! Держите меня,
черти, держите, держите!
Меж тем как он вольтижировал, разбойники в полном
недоумении переговаривались:
- Клянусь раками, это перевертень, не то переодетый
черт! Аb hoste maligno libera nos, Domine! { От врага лукавого
избави нас, Господи (лат.)}
В конце концов они бросились врассыпную и долго еще потом
оглядывались, точно собака, ухватившая гусиное крылышко.
Тут Гимнаст, оценив всю выгодность своего положения, сошел
с коня, обнажил шпагу и стал наносить страшные удары тем, кто
был понаряднее, громоздя целые горы изувеченных, раненых,
убитых, причем никто из них даже и не помышлял о сопротивлении,
- все были уверены, что это сам черт, да еще изголодавшийся,
непреложное чему доказательство они усматривали как в
изумительной его вольтижировке, так и в том, что Трипе, ведя с
ним беседу, именовал его чертовым родственником; впрочем, Трипе
предательским ударом своей ландскнехтской шпаги чуть было не
раскроил ему череп, но Гимнаст был хорошо защищен и
восчувствовал лишь тяжесть этого удара, - он живо обернулся,
всадил, не сходя с места, острие своей шпаги в помянутого
Трипе, который в это время тщательно прикрывал грудь, и одним
махом проколол ему желудок, ободочную кишку и половину печени,
вследствие чего Трипе свалился с ног, и, валясь, он испустил из
себя более четырех горшков супу, а вместе с супом и дух.
А Гимнаст тот же час удалился, ибо он полагал, что в
случаях счастливых не следует перегибать палку, а то счастье
может и изменить, и что рыцарю подобает ко всякой своей удаче
относиться бережно, не надоедать ей и не докучать; и с этою
мыслью он вскочил на коня, дал ему шпоры и двинулся прямым
путем к Лавогюйону, а за ним последовал и Вертопрах.

ГЛАВА XXXVI. О том, как Гаргантюа разрушил замок при Ведском броде,
и о том, как воины его перешли брод

Возвратившись из разведки. Гимнаст доложил, что собой
представляет неприятель, рассказал о той хитрости, благодаря
которой он один справился с целой воинской частью, и в
заключение объявил, что все они канальи, грабители и
разбойники, в военной науке ничего не смыслящие, и что
Гаргантюа со своими спутниками может безбоязненно выступить в
поход, - они-де без труда перебьют, пикрохоловцев, перебьют
как скотину.
Выслушав эти донесения, Гаргантюа сел на свою громадную
кобылу и вместе с вышеперечисленными сподвижниками тронулся в
путь, а по дороге ему попалось высокое и раскидистое дерево
(которое прежде обыкновенно называли деревом св. Мартина,
потому что оно выросло из посоха, некогда воткнутого в землю
св. Мартином), и при виде его он сказал:
- Это-то мне и нужно. Из этого дерева я сделаю себе и
посох и копье.
Затем он без всяких усилий вырвал дерево с корнем, обломал
ветки и по своему благоусмотрению обчистил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51