Александр наблюдал за всем этим на ипподроме (так называлось то
место, где вольтижировали и объезжали лошадей) и наконец пришел
к заключению, что лошадь бесится от страха, а боится она своей
же собственной тени. Тогда, вскочив на коня, он погнал его
против солнца, так что тень падала сзади, и таким способом его
приручил. И тут отец удостоверился, что у его сына воистину
божественный разум, и взял ему в учители не кого другого, как
Аристотеля, которого тогда признавали за лучшего греческого
философа. Я же скажу вам, что один этот разговор, который я
сейчас вел в вашем присутствии с сыном моим Гаргантюа, убеждает
меня в том, что ум его заключает в себе нечто божественное, до
того он остер, тонок, глубок и ясен; его надобно только обучить
всем наукам, и он достигнет высшей степени мудрости. Того ради
я намерен приставить к нему какого-нибудь ученого, и пусть
ученый преподаст ему все, что только мой сын способен усвоить,
а уж я ничего для этого не пожалею.
И точно: мальчику взяли в наставники великого богослова,
магистра Тубала Олоферна, и магистр так хорошо сумел преподать
ему азбуку, что тот выучил ее наизусть в обратном порядке, для
чего потребовалось пять лет и три месяца. Затем учитель прочел
с ним Доната, Фацет, Теодоле и Параболы Алана, для чего
потребовалось тринадцать лет, шесть месяцев и две недели.
Должно при этом заметить, что одновременно он учил
Гаргантюа писать готическими буквами, и тот переписывал все
свои учебники, ибо искусство книгопечатания тогда еще не было
изобретено.
Большой письменный прибор, который обыкновенно приносил на
уроки Гаргантюа, весил более семи тысяч квинталов, его пенал
равнялся по величине и объему колоннам аббатства Эне, а
чернильница висела на толстых железных цепях, вместимость же ее
равнялась вместимости бочки.
Далее Тубал Олоферн прочел с ним De modis significandi {"О
способах обозначения" (лат.)} с комментариями Пустомелиуса,
Оболтуса, Прудпруди, Галео, Жана Теленка, Грошемуцена и
пропасть других, для чего потребовалось восемнадцать лет и
одиннадцать с лишним месяцев. И все это Гаргантюа так хорошо
усвоил, что на экзамене сумел ответить все наизусть в обратном
порядке и доказал матери как дважды два, что De modis
significandi поп erat scientia { "О способах обозначения" не
есть наука (лат.)}.
Далее Тубал Олоферн прочел с ним Календарь, для чего
потребовалось верных шестнадцать лет и два месяца, и тут
означенный наставник скончался:

В год тысяча четыреста двадцатый
От люэса, что он поймал когда-то.

Его сменил еще один старый хрен, магистр Дурако
Простофиль, и тот прочел с ним Гугуция, Греческий язык Эберара,
Доктринал, Части речи. Quid est, Supplementum, Бестолкования,
De moribus in mensa servandis, De quatuor virtulibus
cardinalibus Сенеки, Пассаванти cum commento, в праздничные дни
Dormi secure и еще кое-что в этом же роде, отчего Гаргантюа так
поумнел, что уж нам с вами никак бы за ним не угнаться.

ГЛАВА XV. О том, как Гаргантюа был поручен заботам других воспитателей

Между тем отец стал замечать, что сын его, точно,
оказывает большие успехи, что от книг его не оторвешь, но что
впрок это ему не идет и что к довершению всего он глупеет,
тупеет и час от часу становится рассеяннее и бестолковее.
Грангузье пожаловался на это дону Филиппу де Маре,
вице-королю Папелигосскому, и услышал в ответ, что лучше совсем
ничему не учиться, чем учиться по таким книгам под руководством
таких наставников, ибо их наука - бредни, а их мудрость -
напыщенный вздор, сбивающий c толку лучшие, благороднейшие умы
и губящий цвет юношества.
- Коли на то пошло, - сказал вице-король, - пригласите
к себе кого-нибудь из нынешних молодых людей, проучившихся года
два, не больше. И вот если он уступит вашему сыну по части
здравомыслия, красноречия, находчивости, обходительности и
благовоспитанности, можете считать меня последним вралем.
Грангузье эта мысль привела в восхищение, и он изъявил
свое согласие.
Вечером, явившись к ужину, вышеназванный де Mapе привел с
собой одного из юных своих пажей, Эвдемона из Вильгонжи,
аккуратно причесанного, нарядного, чистенького, вежливого,
скорее похожего на ангелочка, чем на мальчика, и, обратясь к
Грангузье, сказал:
- Посмотрите на этого отрока. Ему еще нет двенадцати.
Давайте удостоверимся, кто больше знает: старые празднословы
или же современные молодые люди.
Грангузье согласился произвести этот опыт и велел пажу
начинать. Тогда Эвдемон испросил дозволения у своего господина,
вице-короля, встал и, держа шляпу в руках, устремив на
Гаргантюа свой честный и уверенный взгляд и раскрыв румяные
уста, с юношескою скромностью принялся славить его и
превозносить: во-первых, за его добродетели и благонравие,
во-вторых, за ученость, в-третьих, за благородство,
в-четвертых, за телесную красоту, а засим стал в самых мягких
выражениях убеждать его относиться к отцу с особым почтением за
то, что отец, мол, сделал все от себя зависящее, чтобы дать
сыну наилучшее образование. Под конец он обратился к Гаргантюа
с просьбой считать его своим преданнейшим слугою, ибо сейчас
он, Эвдемон, просит Hебо только об одной, дескать, милости: с
Божьей помощью чем-либо угодить Гаргантюа и оказать ему
какую-либо важную услугу. Вся эта речь была произнесена внятно
и громогласно на прекрасном латинском языке, весьма изысканным
слогом, скорее напоминавшим слог доброго старого Гракха,
Цицерона или же Эмилия, чем современного юнца, и сопровождалась
подобающими движениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51