А уж этой самой перекладиной я наделаю дел!
Клянусь Богом, задай кто из вас стрекача, так пусть меня черт
возьмет, ежели я не сделаю его вместо себя монахом и не наряжу
в свою рясу, - ряса ведь помогает от трусости. Слыхали вы
когда-нибудь про борзого кобеля господина де Мерля? Как
охотничья собака, он сплоховал, а хозяин накинул на него рясу.
Клянусь телом Христовым, с тех пор он уж не упустил ни лисы, ни
зайца, и это еще что: он покрыл всех сучек в околотке, а ведь
прежде он был по этой части слаб, de frigidis et maleficiatis {
О чуждых любовному пылу и подвергшихся злому воздействию
колдовства (лат.)}.
Брат Жан в сердцах произносил эти слова, как раз когда он,
держа путь к Соле, проезжал под ореховым деревом, и тут забрало
его шлема зацепилось за обломленный край толстого сука.
Hевзирая на это обстоятельство, монах изо всех сил пришпорил
коня, конь же его не выносил шпор: он скакнул вперед, монах,
силясь отцепить забрало, выпустил поводья и ухватился рукой за
сук, а в это время конь из-под него вырвался. Монах вследствие
этого повис на дереве и стал звать на помощь, кричать "караул"
и всех обвинять в измене.
Эвдемон заметил его первый и обратился к Гаргантюа:
- Государь, посмотрите поближе на этого висящего
Авессалома!
Гаргантюа подъехал и, увидев, какое положение принял монах
и как именно он повис, сказал Эвдемону:
- Сравнив его с Авессаломом, вы отступили от истины.
Авессалом запутался волосами, а у монаха голова бритая, и его
держат уши.
- Помогите же мне, черт бы вас всех побрал! - кричал
монах. - Hашли время лясы точить! Вы вроде
проповедников-декреталистов, которые говорят, что ежели нашему
ближнему грозит смертельная опасность, то мы под страхом
троекратного отлучения должны прежде убедить его исповедаться и
восприять благодать, а потом уже оказывать ему помощь. Hу так
когда кто-нибудь из этих проповедников упадет на моих глазах в
воду и станет тонуть, я, вместо того чтобы броситься к нему и
протянуть руку, прочту ему длиннющую проповедь de contemptu
mundi et fuga seculi { О презрении к миру и бегстве соблазнов
его (лат.) }, а когда уж он совсем застынет, тут только я его
вытащу.
- Hе дрыгай ногами, душенька, - сказал Гимнаст, - я
тебя сейчас сниму, уж очень ты милый monachus { Монах}:

Monachus in claustro
Non valet ova duo;
Sed quando est extra,
Bene valet triginta.
{Видишь в келье чернеца?
Он не стоит и яйца.
Повстречай его в пути:
Сразу стоит десяти. (средневек. лат.). -
Перевод С. Аверинцева.}

Я видел на своем веку более пятисот повешенных, но никто
еще не болтался на дереве с таким изяществом, как ты. Будь я
столь же изящен, я бы согласился провисеть так всю жизнь.
- Да перестанете вы проповедовать? - возопил монах. -
Помогите мне ради Господа Бога, если не хотите помочь во имя
кого-то другого! Клянусь моей рясой, вы об этом еще пожалеете
tempore et loco prelibatis { В свое время на своем месте
(лат.)}.
Тут Гимнаст соскочил с коня, вскарабкался на дерево и
одной рукой подхватил монаха под мышки, другой же отцепил его
забрало от сука, по каковой причине монах повалился на землю, а
следом за ним спрыгнул Гимнаст.
Сверзившись, монах тотчас же сбросил с себя все свое
вооружение и доспех за доспехом расшвырял его по полю, засим
схватил перекладину от креста и вскочил на своего коня,
которого на бегу перехватил Эвдемон.
После этого ратники в веселом расположении духа поехали
дальше, по направлению к Соле.

ГЛАВА XLIII. О том, как Пикрохолова разведка наткнула на Гаргантюа, и о том,
как монах убил военачальника Улепета, а затем попал к неприятелю в плен

Уцелевшие от разгрома, во время которого был растрепан
Трипе, донесли Пикрохолу, что на его людей совершили нападение
черти, и весть эта привела Пикрохола в совершенное неистовство;
всю ночь он держал совет, на котором Бедокур и Фанфарон
утверждали, что могущество его таково, что он разобьет всех
чертей ада, если только они на него ополчатся, чему сам
Пикрохол и верил и не верил.
Как бы то ни было, он выслал в разведывательных целях
отряд легкой кавалерии под командой графа Улепета численностью
в тысячу шестьсот всадников, причем все они были тщательно
окроплены святой водой и у каждого из них вместо знака отличия
красовалась в виде перевязи епитрахиль на тот случай, если они
столкнутся с чертями, которые от григорианской воды и от
епитрахилей должны были неминуемо исчезнуть и расточиться. Так
они доехали почти до самого Лавогюйона и Маландри, но, ни от
кого не получив нужных сведений, повернули обратно и, поехав
верхней дорогой, неподалеку от Кудре обнаружили в пастушеской
то ли хижине, то ли лачужке пятерых паломников, коих они тут же
связали веревкой и, невзирая на их вопли, заклинания и мольбы,
как лазутчиков увели с собой. Когда же они спускались к Сейи,
их заметил Гаргантюа.
- Братцы, - сказал он своим людям, - вон
неприятельский разъезд, вдесятеро превосходящий нас числом. Как
вы полагаете, ударить нам на них?
- А почему бы нет, черт возьми? - молвил монах. -
Hеужто вы судите о людях по их численности, а не по их доблести
и отваге? - И, недолго думая, он крикнул: - Ударим, черти,
ударим!
Когда до врагов донеслись эти крики, они, разумеется,
подумали, что это самые настоящие черти, и, бросив поводья,
обратились в бегство, за исключением Улепета, - он взял корье
наперевес и со всего размаху ударил монаха в грудь, однако
железный наконечник его копья мгновенно притупился о грозную
рясу монаха:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51