- А что у вас едят монахи? Вот как Бог свят,
пока вы тут паломничаете, присоседятся они к вашим женам!
- Гм! Гм! За свою-то я не боюсь, - признался Hеспеша,
- кто ее увидит днем, тот не станет ломать себе шею ради того,
чтобы навестить ее ночью.
- Hу, это еще бабушка надвое сказала! - заметил монах.
- Твоя жена может быть так же уродлива, как Прозерпина, но
если только где-нибудь поблизости завелись монахи, они уж ей
проходу не дадут, и то сказать: хороший мастер для всякой вещи
найдет применение. Пусть я заболею дурной болезнью, ежели по
возвращении вы не найдете, что женки ваши растолстели, потому
как даже в тени от монастырской колокольни есть нечто
оплодотворяющее.
- Это вроде нильской воды в Египте, если только верить
Страбону, - вставил Гаргантюа. - А Плиний в книге седьмой,
главе третьей утверждает, что на плодовитость влияют также
одежды, телосложение и питание.
Тут Грангузье сказал:
- Идите себе с Богом, бедные люди, да будет вечным вашим
вожатаем сам Творец, и впредь не пускайтесь вы в столь
бесцельные и беспрокие странствия. Заботьтесь о семьях ваших,
трудитесь всяк на своем поприще, наставляйте ваших детей, -
словом, живите, как учит вас святой апостол Павел. И тогда вы
будете Богом хранимы, ангелы и святые от вас не отступятся и не
страшны вам будут ни чума, ни какая-либо иная болезнь.
Затем Гаргантюа провел их в столовую на предмет принятия
пищи, однако ж паломники все только вздыхали и твердили
Гаргантюа:
- Блажен тот край, где царствует такой человек! Его
слова сильнее укрепили нас в вере и просветили, нежели все
проповеди, какие нам довелось слышать в нашем городе.
- Вот об этом-то и говорит Платон в пятой книге De rep.,
- заметил Гаргантюа, - государства только тогда будут
счастливы, когда цари станут философами или же философы -
царями.
Затем он велел наполнить их сумы съестными припасами, а
фляги - вином и, дабы облегчить им остаток пути, каждому из
них дал по коню и денег на харчи.

ГЛАВА XLVI. О том, как великодушно поступил Грангузье с пленным Фанфароном

Фанфарона привели к Грангузье, и тот его спросил, что
замышляет и затевает Пикрохол и какую цель преследует он
внезапным этим переполохом. Фанфарон же ему на это ответил, что
намерение и цель Пикрохола - завоевать, буде окажется
возможным, всю страну в отместку за обиду, причиненную пекарям.
- Это он уж очень размахнулся, - заметил Грангузье, -
на чужой каравай рта не разевай. Времена нынче не те, чтобы
завоевывать королевства в ущерб ближнему своему, брату во
Христе. Он берет пример с древних, со всех этих Геркулесов,
Александров Македонских, Ганнибалов, Сципионов, Цезарей и
прочих, но ведь это противоречит евангельскому учению, а по
евангельскому учению нам надлежит охранять и оборонять
собственные наши земли, владеть ими и править, а не вторгаться
с враждебными целями в чужие, и что в былые времена у сарацин и
варваров именовалось подвигами, то ныне мы зовем злодейством и
разбоем. Сидеть бы ему у себя дома и блюсти в нем порядок, как
подобает королю, а не осквернять мой дом и не грабить его
дотла, ибо, блюдя надлежащий порядок, он приумножил бы свое
достояние, обирая же меня, он сам разорится.
Идите с Богом, живите по правде, указывайте вашему королю
на его оплошности и ни в коем случае не давайте ему советов,
исходя только из собственной выгоды, ибо вместе с общим
достоянием всегда гибнет и частное. Что же касается
причитающегося с вас выкупа, то я с вас его не возьму, а кроме
того, велю возвратить вам коня и оружие.
Вот как должны поступать соседи и старинные друзья, тем
более что распря наша не есть еще настоящая война, - вспомним,
что Платон в книге пятой De rep., говоря о вооруженных
столкновениях греков между собой, вместо слова "война"
употребляет слово "смута" и советует, если уж случится такая
напасть, соблюдать величайшую умеренность. Если вы, однако,
называете это войной, то все же это война поверхностная, она не
проникла в тайники наших душ, ибо честь ни у кого из нас не
была задета, и в общем речь идет лишь о том, чтобы исправить
ошибку, допущенную нашими людьми, то есть и вашими и нашими, на
каковую ошибку вам следовало посмотреть сквозь пальцы, даже
если б она была вам доподлинно известна, так как повздорившие
скорее заслуживали презрения, а не внимания, и по отношению к
ним можно было ограничиться возмещением убытков, что я, со
своей стороны, и предложил. Пусть нас рассудит всеправедный
Господь, а я готов молить Его о том, чтобы Он послал мне смерть
и на моих глазах уничтожил все мое достояние, только бы ни мне,
ни людям моим ни в чем его не прогневить.
Сказавши это, Грангузье подозвал монаха и при всех у него
спросил:
- Брат Жан, любезный мой друг, это вы взяли в плен
присутствующего здесь военачальника Фанфарона?
- Ваше величество, - отвечал монах, - он перед вами,
он совершеннолетний, в здравом уме, пусть он сам и расскажет.
Тогда Фанфарон сказал:
- Так, государь, это он взял меня в плен, я открыто
признаю себя его пленником.
- Вы с него требуете выкупа? - спросил монаха
Грангузье.
- Hет, - отвечал монах. - Я об этом и не помышлял.
- А сколько бы вы желали получить за его пленение? -
спросил Грангузье.
- Hичего, ничего, - отвечал монах. - Мне не нужно
выкупа.
Тогда Грангузье велел отсчитать монаху в присутствии
Фанфарона шестьдесят две тысячи золотых за его пленение, а тем
временем вышеозначенному Фанфарону устроили угощение, и пока он
угощался, Грангузье задал ему вопрос, желает ли он остаться у
него или же намерен возвратиться к своему королю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51