— Что же мне теперь делать?— В каком смысле?— Ну, что касается дела Оукса. Ты ведь знаешь, что Нэнси де Мариньи просила меня продолжить расследование.— Боюсь, что об этом теперь не может быть и речи. Ни твое, ни мое правительство не желает придавать огласке такую деятельность герцога. Может быть, после окончания войны.— Что же мне сказать Нэнси?!— А что конкретно ты ей пообещал?Я рассказал ему о встрече с Хэллинаном и Пембертоном, а также о письме, которое те от меня потребовали.— Напиши письмо, — посоветовал Флеминг. — Однако, будь на твоем месте, я не стал бы особенно рьяно разыскивать новые улики... Лучше приберечь их до определенного времени.— Потому что герцог теперь запретит любое расследование?— Безусловно. Но, написав это письмо, ты выполнишь свой долг перед миссис де Мариньи. Думаю, что при нынешних обстоятельствах, когда ее муж подлежит немедленной депортации, а лучшая подруга трагически погибает сразу после смерти ее отца, Нэнси смирится со своей судьбой.Вероятно, он был прав.— Знаешь, — сказал я, — ведь ничего еще не кончилось.— Ну, для тебя-то, наверное, все позади.— Я в этом не уверен. Ведь надо еще разобраться с этим подонком Акселем Веннер-Греном. И даже если мне придется проплыть на каноэ по всей Америке, я найду этого ублюдка и всажу ему пулю в голову.— С какой стати?— А потому что именно он стоит за всем этим делом!— Возможно. А может быть, Диана Медкалф организовала убийство по своей инициативе. Ответ на этот вопрос лежит на дне океана...— Мне все равно. Так или иначе, во всем виноват этот мерзавец. А как вежливо напомнил мне Мейер Лански, я — еврей. И я не собираюсь умыть руки и позволить этим поганым нацистам остаться безнаказанными за убийства.Флеминг закурил очередную сигарету. Казалось, что его что-то забавляло, и это начинало меня раздражать.— Что тут смешного, черт возьми? — раздраженно поинтересовался я.Взмахом руки англичанин затушил спичку, выдавил из себя улыбку и произнес:— Прости. Но дело в том, что Веннер-Грен не больше нацист, чем покойная леди Медкалф.— Ну, а кто же он тогда? — удивился я.— Кроме всего прочего, он творец шведского нейтралитета, финансовый советник Геринга, доверенное лицо Круппа... и кое-кто еще. Но только не нацист.Веннер-Грен — один из консорциума нескольких богатейших и могущественнейших людей в мире — тех, что стоят вне политики и над ней.— Ты хочешь сказать, что Кристи, герцог и Веннер-Грен являются лишь некоторыми из участников мексиканской банковской авантюры?— Говоря на американском слэнге, ты попал почти в десятку. Кроме нескольких уважаемых европейцев в деле участвуют и наиболее выдающиеся американские бизнесмены.— Которые поддерживают нацистов?— Нет, которые делают деньги. Ваш «Дженерал Моторс» вложил сотню миллионов долларов в гитлеровскую Германию, и это — далеко не единственный пример. Поэтому, на твоем месте, Геллер, я был бы доволен тем, что мне удалось разоблачить хотя бы нескольких негодяев. Вступив в борьбу с этим мощным консорциумом, ты неизбежно проиграешь в самом скором времени.Резким движением я сел в кровати. Волна боли прокатилась по всему телу, но мне было плевать.— Значит, пусть Кристи гуляет на свободе, а Аксель Веннер-Грен... проклятье, я даже ни разу не встретился с этим сукиным сыном.— Лучше оставить все как есть, — затягиваясь сигаретой и пожимая плечами проговорил Флеминг. — Великие негодяи мира сего редко получают по заслугам.— Муссолини все-таки получил, а скоро придет час расплаты и для Гитлера.Англичанин выпустил голубое облако дыма.— Возможно. Но ведь они, в конце концов, всего-навсего политические марионетки. И где гарантии того, что Адольф не укроется где-нибудь в Южной Америке в тропическом раю, созданном с помощью Веннер-Грена?— А ты веришь в это?Печальная улыбка Флеминга была наполнена иронией.— Боюсь, Геллер, справедливое возмездие ждет хозяев зла только в мире фантазий. Лучше предоставить это Саксу Ромеру и Сапперу.— А кто это? — поинтересовался я.Британец рассмеялся.— Да, в общем, никто. Просто приятели. * * * Примерно через полторы недели я почти полностью выздоровел. Хотя я постепенно привыкал к тому, что некоторые раны никогда не заживают, я прогуливался по белоснежному песку пляжа в свете ущербной луны, обняв за талию Марджори Бристол, которая была одета в белую блузку с открытым верхом и юбку в белую и синюю полоску. На ее шее красовалось коралловое ожерелье.— Ты спасла мне жизнь, — сказал я.— Нет, этот британец, он спас тебе жизнь.— Он спас мое тело, а мою жизнь спасла ты, — настаивал я.— Но не твою душу, Натан?— Слишком поздно для этого...— И не твое тело?— А вот оно всегда твое.Мы прошлись еще немного. На ясном ночном небе виднелся силуэт «Вестбурна». Нас обдувал прохладный бриз, а песок у нас под ногами был теплым.— Нет, ты больше никогда не будешь моим, — произнесла Марджори.Мы повернули назад и добрели почти до самого коттеджа. Затем она сняла юбку и выбралась из своего нижнего белья. Я положил руку на манивший меня темный треугольник внизу ее живота. Марджори тем временем стянула через голову блузку.Совершенно голая, если не считать кораллового ожерелья, блестевшего в лунном свете, она расстегнула мою рубашку, молнию на брюках, принялась стаскивать их с моих ног. Я помог ей. Затем я снял и трусы. На мне оставалась только свежая повязка, которую она поменяла около часа назад.Мы вошли в воду, но не глубоко, — так, чтобы не намочить повязку. Мы стояли и целовались взасос в полном смысле этого слова, в то время как вода омывала наши ноги. Затем Марджори легла на песок так, что половина ее тела оказалась в воде, а я устроился на ней и продолжал целовать ее губы, глаза, лицо, шею, груди, живот, и мои губы скользили все ниже и ниже, пока не остановились на чем-то влажном и теплом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117