Коль скоро вы в пути меня хранили,
То хоть бы уж теперь не потопили!
Он не желал отправляться на тот свет с полными яичками.
И я вот на чем порешил: отныне во всем моем Рагу каждому
преступнику, приговоренному судом к смертной казни, будет
предоставлен день или два покра-лям-соваться, так чтобы в
семяпроводе у него нечем было изобразить букву игрек. Такая
драгоценная вещь непременно должна быть употреблена в дело.
Глядишь, от него кто-нибудь и родится. Тогда он умрет со
спокойной совестью, ибо вместо себя оставит другого человека.
ГЛАВА XXVII
О том, какие веселые советы дает Панургу брат Жан
- Клянусь святым Ригоме, - оказал брат Жан, - я, друг
ты мой сердечный, не посоветую тебе ничего такого, чего сам бы
не сделал на твоем месте. Только прими в рассуждение и в
соображение, что удары твои должны быть безостановочны и
беспрестанны. Если допустишь перерыв, то ты, бедняга, погиб. С
тобой случится то же, что с кормилицами: как скоро они
перестают кормить, они теряют молоко. Если ты не будешь
постоянно упражнять свой живчик, он также потеряет молоко, и
будет он тебе служить только мочепроводом. Равным образом яички
у тебя будут попусту болтаться в мошонке.
Почитаю за должное тебя о том предуведомить, друг мой. Я
знаю многих, которые уже не могли, когда хотели, оттого что не
делали, когда еще могли. По той же самой причине, говорят
ученые, теряются все привилегии, если ими не пользуются. А
посему, сынок, заставляй двоих нижних, маленьких, всем
известных троглодитов вечно трудиться. Воспрети им следовать
примеру дворян, то есть жить на доходы и ничего не делать.
- Добро, брат Жан, блудодей ты мой драгоценный, я тебе
верю, - отозвался Панург. - Ты приступаешь прямо к делу. Без
подходов и обиняков ты мгновенно рассеял всякий страх, какой
только мог закрасться ко мне в душу. За это да поможет тебе
небо всегда бить без промаха. Итак, по твоему совету, я женюсь,
и женюсь удачно, а как скоро у меня появятся хорошенькие
горничные, то ты меня навестишь и сделаешься покровителем
сестринской общины. Вот все, что я мог тебе сказать касательно
первой части твоей проповеди.
- Послушай-ка оракула варенских колоколов, - сказал
брат Жан. - Что они говорят?
- Я понял, - отвечал Панург. - Ей-бочку, их звон
представляется мне более вещим, нежели звон котлов Юпитера
Додонского. Слушай:
Быть тебе муженьком, быть тебе муженьком,
муженьком, муженьком!
Коли станешь муженьком, муженьком, муженьком,
света с радости невзвидишь, там увидишь, видишь, видишь,
Муженьком, муженьком!
Головой тебе ручаюсь, что я женюсь, - все стихии меня к
тому призывают. Да будет слово мое крепче медной стены!
Переходя же ко второму пункту твоей проповеди, я должен
признаться, что, по-моему, ты сомневаешься, ты не веришь в мою
способность быть отцом, ты, как видно, полагаешь, что тугой бог
садов ко мне не очень благоволит. Сделай милость, поверь мне,
пожалуйста, что он у меня по струнке ходит: покорен,
благожелателен, покладист и услужлив всегда и во всем. Стоит
только отвязать ремешок, то бишь шнурок, показать ему добычу и
сказать: "Пиль, дружок!"
И если даже будущая моя супруга окажется такою же точно
жадной на приятности любви, как некогда Мессалина или
английская маркиза Винчестерская, то - можешь мне поверить -
удовлетворяя ее, я стану только еще более обильным. Мне
известно, что сказал Соломон, а ведь он был по этой части
человек сведущий и опытный. После него Аристотель заметил, что
женский пол по природе своей ненасытен, я же, со своей стороны,
объявляю во всеобщее сведение, что обладаю орудием того же
калибра, и притом безотказным.
Только, пожалуйста, не приводи мне в пример таких
баснословных потаскунов, каковы Геркулес, Прокул, Цезарь и
Магомет, который в Алькоране похваляется, что по своей мужской
силе равен шестидесяти конопатчикам. Врет, подлец!
Hе приводите мне также в пример индийца, о котором
раззвонили Теофраст, Плиний и Афиней, будто бы он с помощью
какой-то там травы выдерживал более семидесяти раз в день. Я
этому не верю. Цифра взята наобум. И тебя прошу не верить. Hо я
прошу тебя верить и почитать за истину, что мой детородный, мой
священный Итифалл, мессер Котале Альбинга - первый в мире.
Слушай, блудодеюшка! Ты когда-нибудь видел рясу кастрского
монаха? Когда ее вносили в чей-нибудь дом - открыто или же
украдкой, - внезапно, в силу ужасающих ее особенностей, все
обитатели и домочадцы, животные и люди, мужчины и женщины, все,
вплоть до кошек и крыс, приходили в исступление. Клянусь, мне
неоднократно приходилось удостоверяться, что в гульфике моем
заключена энергия еще более сверхъестественная.
Я не собираюсь тары да бары с тобой разводить, но когда
однажды я попал на действо о Страстях Господних в Сен-Максен,
то благодаря особенности и таинственному свойству моего
гульфика неожиданно все, и лицедеи и зрители, впали в такое
страшное искушение, что не осталось ни одного ангела, человека,
дьявола или же дьяволицы, кому бы не захотелось попрыгать.
Суфлер бросил свою тетрадку, лицедей, изображавший архангела
Михаила, спустился с небес по блокам на сцену, черти
повыскочили из ада и утащили к себе всех несчастных бабенок,
сам Люцифер сорвался с цепи.
Словом сказать, при виде этой кутерьмы я дал тягу из
театра, в чем примером служил мне цензор Катон, который, видя,
что его присутствие вносит смятение в ряды участников Флоралий,
рассудил за благо покинуть празднества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63