– Даже если…
Осекаюсь, потому что зеленые глаза снова начинают подозрительно блестеть. Только слез и не хватало. Для полного счастья.
– Почему вы так говорите?
– Потому! – Отвечено с вызовом, но непонятно, кому и зачем брошенным. – Сам не видишь?
– Что я должен видеть?
– Ты или дурак, или сволочь, – устало резюмирует Сари.
Вообще-то, и то, и другое, но девчонка об этом не догадывается. Не хочет догадываться.
– И все же?
– Кэр… Он умирает, да?
Честно признаюсь:
– Не могу сказать.
– Вот! – Новый обвинительный выпад. – Самая настоящая сволочь.
Беседа становится занимательной, но неконкретной, а у меня еще слишком много дел до рассвета, поэтому надо вернуться к теме:
– Я в самом деле не могу этого сказать. Потому что не знаю. Возможно, к завтрашнему вечеру кое-что прояснится, тогда и сделаю доклад. По полной форме. А пока важные детали не известны, предпочитаю обходиться без окончательных выводов.
Она отвернулась, прихлебывая молоко. Требуется продолжение? Извольте:
– Единственное, что могу обещать, так это постараться воспользоваться всеми подвернувшимися шансами, чтобы спасти ему жизнь.
– Зачем? Он же тебе не друг.
– Не друг. И вряд ли когда им станет. Но мы служим одному делу. Одной стране. И одному человеку. Вам. А любой груз легче нести вместе, чем порознь.
– Значит, только поэтому? Только чтобы тебе самому не надо было за все отвечать?
Хорошая причина. Наверное, лучшая из всех. Но беда в другом. Беда в том, что она лишь второстепенная и стала таковой совершенно неожиданно. Неожиданно для меня. Я не просился в наперсники будущей императрице, но став таковым, вдруг осознал: детство кончилось. Не может больше быть ни беспечных и бессмысленных игр, ни бесконечных проб и ошибок. На каждый шаг осталось ровно по одной попытке, причем шаги-то не мои. Шаги будет делать ее императорское величество. Но если она поступит дурно, виновато будет ее окружение, верно? Конечно, можно спрятаться, можно даже убедить всех в том, что сделал все возможное, но как справиться с собой? Пусть я ошибаюсь, пусть мои представления о том, какой должна стать Сари, в корне неверны, но как раз на этот случай и существуют РАЗНЫЕ взгляды. Взгляды с разных сторон, которых пока всего две, и которые могут вскорости стать одной… Нет. Этого нельзя допускать. Я и не допущу. Наверное. Может быть.
Беспечно улыбаюсь и отвечаю:
– Конечно.
Принцесса снова вперила в меня тяжелый взгляд.
– Все вы одинаковые…
– Разумеется.
– Думаете только о себе…
– Каждый миг.
– Заботитесь только о своем благе…
– Со всем тщанием и прилежанием.
– Клянетесь в верности и вечно обманываете…
– Чтобы освободить место для новых клятв.
Задумчивое сопение прерывается тихим вопросом:
– Ты тоже меня бросишь?
Кажется, я уже слышал что-то подобное сегодня. Только меня не спрашивали, а просили. Не бросать. И если тому, кто начал эту тему, я не стал говорить ни «да», ни «нет», то сейчас придется ответить. Четко и ясно.
– Нет.
Принцесса тратит целый вдох на внимательное изучение выражения моего лица прежде, чем переспросить:
– Правда?
Киваю. Следовало бы, конечно, ответить «правда», но это слово имеет столько оттенков для каждого из нас, что молчаливое признание будет честнее. Во сто крат.
Она вскочила с кровати, прижалась ко мне, к счастью, не выпуская из рук кружку, а то ковер оказался бы залит медовым молоком. Я провел ладонью по глянцево-черным крашеным волосам.
– Вам пора спать.
– Но ты обещаешь? – Зеленые глаза смотрят умоляюще, и это вовсе не случайное впечатление от взгляда, направленного снизу вверх.
– Да.
Она снова прижимается щекой к моей груди. На долгих три вдоха, после чего упрямо напоминает:
– Но приговор я все же подпишу.
Хорошая память – немаловажное качество для императрицы. Хотя бы память на собственные, в запале сказанные глупости. А непременная уверенность в необходимости их осуществления – совсем замечательно.
Что остается ответить?
– Как пожелаете.


***

Самое лучшее время в доме, это ночные часы. Тихо, покойно, мирно. Никто не шлепает по отстающим друг от друга половицам, извлекая из паркета мелодии, временами достойные гениального музыканта. Никто не гремит посудой, в поисках съестного углубляясь в недра кастрюль, сковород, кринок, чашек и прочей утвари. Никто не вздыхает над ухом в самый неподходящий момент. Только ночью и можно работать – наедине с самим собой и книгами.
Уложив ее высочество спать, я прихватил с кухни кувшин с клюквенным морсом, любезно приготовленным матушкой сразу по приезду (то бишь, почти ювеку назад, а потому настоявшимся и приобретшим тот самый горьковатый привкус, который чудно освежает и глотку, и соображение), и отправился в библиотеку. На промысел. Точнее, на охоту за сведениями, жизненно необходимыми и интригующе загадочными. Честно говоря, при своем возникновении замысел полистать имеющиеся в доме книги показался вполне разумным и весьма полезным, но взглянув на поднимающиеся к потолку шкафы, я немного приуныл. Больше половины этих томов мне не доводилось не то, что открывать, а даже брать в руки. Как найти именно необходимое и достаточное, не тратя лишнего? Плести заклинание? Да, пожалуй, так и следует поступить: другого выхода из временного тупика не вижу. Сейчас схожу за «каплями» и…
Если мне позволят пройти: сдвинуть с места эту тушку будет непросто даже тому, кто вдвое сильнее меня, потому что короткие мускулистые ноги словно составляют единое целое с полом. Лобастая голова, вечно текущие слюни, обрубок хвоста и складки короткошерстной кожи на загривке – это моя собака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123