И весьма настырное. Накатывается бесцеремонными волнами, заставляя переживать чужие печали. Такое редко случается, но возможно, если… Точно! Если через участок пространства проходит сильная струя Потока: тогда все чувства, испытываемые находящимися в границах участка людьми, многократно усиленные, плывут по течению. Правда, лишь в том случае, если речь идет о неодаренных или полуодаренных, поскольку маги неспособны пропускать струи через себя. Значит, кто-то из местных живых душ всерьез опечален. Но кто именно? Неужели… Нет, даже думать не хочу. С близняшками не должно было случиться ничего дурного. В противном случае… Придется долго и упорно себя прощать, а это занятие отнимает много душевных сил и зачастую оканчивается ничем.
Занавеси на окне были полуспущены, позволяя лишь малой толике дневного света проникать в кабинет, но мягкие сумерки кабинета скрадывали только незначительные детали, оставляя для обозрения главное: хозяина за столом. Точнее, около стола, потому что heve Майс сидел в отодвинутом кресле, положив на сукно столешницы левую руку, а правую прятал в складках домашней мантии. Хм, любопытно: все предыдущие встречи хозяин «Перевала» был безукоризнен в одежде, тем более, находясь в стенах игрового дома, то бишь, на службе. Сейчас же закутан в бесформенный ворох ткани, предпочитаемый к ношению теми, кто ленится следить за собой должным образом… Лицо, обращенное ко мне профилем, кажется принадлежащим на самому Майсу, а по меньшей мере, его отцу: кончик носа словно обвис, губы по-старчески поджаты, подбородок безвольно опущен. Одно слово, дряхлая развалина. Что же так сильно подкосило уверенного в себе и успешного человека?
Прикрываю за собой дверь. Тихий стук и движение воздуха, пустившее в пляс по лучам света пылинки, заставляют хозяина кабинета… нет, не встрепенуться. Тяжело и медленно повернуть голову в мою сторону. Кажется, я даже слышу скрип трущихся друг о друга шейных позвонков. А как только ловлю взгляд круглых светлых глаз, раздается сдавленное:
– Вы?..
Изумление. Ужас. Отчаяние. Уныние. В считанные мгновения все эти чувства посещают лицо Майса. И уходят, оставляя хозяйкой скорбь.
Удивление понятно: меня не ожидали видеть живым после всего случившегося. Но лично я бы постарался сразу выяснить, почему тот, кому был подписан смертный приговор, до сих пор топчет ногами землю, и уж ни в коем бы случае не впадал в оцепенение.
– Да. Решил зайти, узнать, как у вас идут дела.
– Дела… – голос сух, как истлевшие осенние листья. – Идут.
Глубокомысленно, но не конкретно.
– За вами был должок. Помните?
Ответный взгляд не позволял усомниться в крепости памяти находящегося передо мной человека. Но и только: ни отказа, ни согласия платить по счетам в светлых глазах не наблюдалось.
– Так вот, я пришел, чтобы…
– Ришиан больше не служит мне.
Слова падают на дно моего сознания тяжелыми маслянистыми каплями. «Не служит»? Значит ли это… Невозможно! Только не… Очнувшись, скорп мог исхитриться и убить гаккара, раз уж знаком с его повадками. Но если Риш умерла, то и ее сестра находится при смерти. Безвинная и беспомощная… Если Кэр в самом деле забрал жизнь сестер, у меня будет к нему разговор. Долгий и неприятный. И как только я узнаю все подробности…
– Просите ее сами. Или приказывайте, как знаете. Я больше не могу это делать. И не буду.
Стойте! Она жива? Но к чему тогда трагедия?
– Простите, heve, я не совсем понял ваши слова.
– Я освободил от службы Ришиан и ее сестру. Разорвал договоренность. Отпустил восвояси.
Странный поступок для человека, считающего каждый сим выгоды. Очень странный. Значит, произошло нечто значительное, смявшее и исковеркавшее прежние представления Майса о жизни и своем месте в ней. Но это личное дело хозяина игрового дома, а мне нужно совсем другое.
– Скажите, где я могу их найти?
– Зачем? – Светлые глаза смотрят в пустоту, на танцующие пылинки.
– Я должен кое-что выяснить и, возможно, сделать.
– Нет.
Отказ звучит так тихо и бесстрастно, что я не сразу понимаю смысл произнесенного короткого словечка:
– Простите?
Черты постаревшего лица напряглись, возвращая себе утраченную твердость:
– Оставьте в покое хоть их!
– В покое? О чем вы говорите?
– Вы уничтожили меня и будущее моей семьи, так пощадите тех, на ком нет вины!
Уничтожил? Что за бред?
– Heve, ваши слова звучат, как…
– Убирайтесь прочь!
Жест Майса, приглашающий меня двигаться в сторону двери, подходил бы под определение «указующий перст», если бы не одно неожиданное обстоятельство. Правая рука хозяина «Перевала» больше не располагала перстами, да и вообще ладонью: из рукава мантии торчал обрубок, обмотанный полосками ткани, пропитавшимися кровью и мазями, призванными остановить течение красной жидкости.
– Что с вами случилось?
– У вас плохо со слухом? Прочь!
– Ваша рука… Что с ней?
Он вздрогнул, дернулся, словно хотел снова спрятать обрубок в рукаве, но передумал и положил руку на стол.
– Вы еще спрашиваете? Какая низость…
Так. Начинаются оскорбления? Прекрасно! По крайней мере, мне удалось вернуть омертвевшую душу к жизни, хотя на короткое время. А потом, как знать? Возможно, она не захочет умирать во второй раз.
– Именно спрашиваю. По вашему тону выходит, что в случившемся виноват я, и мне хотелось бы…
– Да, виноваты! Вы и только вы! Не будь вас, не было бы искушения, перед которым я не устоял!
О, вот в чем дело! Значит, я – демон-искуситель? Лестно, аглис подери. Только неправильно. Никого я не искушал, напротив, старался отговорить, как мог. Наверное, плохо старался.
– Вы не добились покровительства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123