Впрочем, не беда: вьер – женщина умная, и во вред кому-либо ценные знания использовать не будет. Вот для выгоды – милое дело! Но пока с меня толку в старых мудрых глазах немного, и можно с чистой совестью передохнуть.
– Ладно, аглис с тобой. Все равно дальше вьера твои признания не уйдут.
Блондин поспешил кивнуть:
– Не уйдут, не беспокойся! А все же… Из-за чего?
Любопытство многих свело в могилу. Но еще большее количество людей умерли раньше предписанного природой срока по причине полного отсутствия сего замечательно качества в своем характере. Кайрену угрожает исключительно первый вариант развития событий, но решусь ли я посвятить своего жильца в дело с неприятными и по большей части непонятными, а оттого опасными обстоятельствами? Правда, иной раз лучше рубануть правдой, чем оставлять удобренное поле для произрастания домыслов.
Но рассказать все не могу. С чего же начать? И на чем остановиться?
– Я перешел дорогу Пастушьим подворьям.
Кайрен построил светлые брови удивленным домиком.
– Как?
– Если настаиваешь, расскажу, но прежде… Скажи, сможешь ли ты или вся управа обеспечить мою безопасность? И самое главное, захотите ли вы это сделать?
Он молчал долго, больше минуты. Молчал и смотрел на припорошенный речным песком ледок мостовой. А когда карие глаза вновь взглянули на меня, в них отразилось сожаление. И словесного ответа не потребовалось. Да и всю дорогу до ворот мэнора мы провели в молчании, только уверен: думали примерно об одном и том же. Думали, в какую сторону сделать следующий шаг.
Я набрался смелости первым:
– Помнится, кто-то говорил о дружбе? Так вот, не в службу, а в дружбу попрошу: сходи в одно место, проведай человека.
– Кого и где?
– Гостевой дом на углу Каретной и Пыльной. Второй этаж, третья от лестницы дверь. Там должен находиться человек… Спящий. Очень крепко спящий. Он не болен, не бойся! Просто сильно притомился. Посмотри, как он, ладно?
Кайрен подозрительно спросил:
– А чего сам не сходишь?
– Чего-чего… У меня каждый шаг в груди эхом отдается, и скажу прямо: не самое приятное ощущение! К тому же, нужно здесь все наладить. Ты же собираешься попасть в дом? Или нет?
– Уговорил. И, это… Ты бы не перетруждался. Лекарь сказал, что рану залатал, но только снаружи, а внутри еще время потребуется. Ювека или две. Если будешь тихо и мирно лежать в постели.
– Тихо и мирно? Ску-у-учно! – Протянул я. – В постели нужно лежать бодро и весело!
Блондин ухмыльнулся:
– А вот насчет «бодро и весело» получен самый строгий запрет. Разбирайся поскорее со своим контуром и приступай к исполнению лекарских предписаний!
Я дотронулся кулаком правой руки до груди, на солдатский манер (вообще-то, полагается стукнуть, но пренебрегаю этой частью правил ввиду плачевного телесного состояния):
– Как прикажете, heve!
– Ловлю на слове! Ладно, пошел. Надеюсь вернувшись, застать тебя в добром здравии, а то если я не мог войти, подозреваю, и выйти никто не мог, а твоя матушка и братья вряд ли обрадовались неожиданному заточению!
Ох… И верно. Упустил из виду самое главное. Конечно, не могли.
Я проводил Кайрена взглядом и подошел к калитке.
Все правильно, контур замкнут. Намертво. Ни войти, ни выйти. Если бы я скончался еще той ночью, линия защиты рассыпалась бы прахом, и обитатели мэнора обрели бы утраченную свободу, даже не заметив временного лишения. Блондин почувствовал тревогу, но лишь в силу пребывания вне Келлоса. Более того: почесуха звала его обратно – войти в границы, обеспечивающие безопасность (честно говоря, не предполагал подобного эффекта: надо будет попробовать внести коррективы в браслеты-«пропуски»). Но поскольку Кайрен в это время исполнял службу, а чувство долга иной раз посильнее, чем страх смерти, зов не справился, и когда тоймен все же добрался до мэнора, все двери были закрыты. До того момента, как придет ключ.
Зачем Сэйдисс так жестоко поступила со мной? И почему не предупредила сразу о своем коварстве? Хотела создать у меня иллюзию самостоятельности и беспечности? Что ж, Заклинательнице это удалось: почти десять лет я полагал себя свободным от обязательств. И почему не жил на широкую ногу? Мог ведь творить, что вздумается… Теперь поздно. Теперь я твердо знаю: все, кого принял в своих границах Келлос, зависят от меня. В самом прямом смысле. И есть только два пути вернуть упавшие с полки вещи на свои места. Контур откроется, либо если я войду, либо умру. Нужного результата добьюсь в обоих случаях, но вот какой из них правильнее?
Позволить себя убить? Отправиться погулять по Нэйвосу, попасться на глаза соглядатаям Подворий и встретиться с убийцей? Или войти, подвергнув опасности тех, кто находится в Келлосе? Честнее было бы первое. Я бы просто умер, а мою смерть списали бы на нападение с целью ограбления: такое случается сплошь и рядом. Матушка, конечно, порыдала бы, но время лечит любые раны, а у нее все же остаются два сына и надежды на внучат. Если же я войду…
А я войду. Непременно. Потому что не хочу умирать. Странно, еще несколько дней назад смерть не казалась мне страшной и обременительной, а сейчас всеми силами стремлюсь ее избежать. Что со мной случилось? Неужели полюбил жизнь? Нет, не думаю. У меня всего лишь появились незаконченные дела. Личные дела. Принцесса, скорп, Подворья и все прочие могут идти лесом, глухим и диким. По-настоящему меня волнует сейчас только одно, хотя и никак не может отвоевать для себя достаточного количества времени и мыслей. Ливин. Девушка, подарившая мне чуточку уверенности и очень много тепла. Тепла, разлившегося в моей груди. Затуманившего разум, быть может, но от этого еще более приятного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123