Редактор. При чем здесь смирение? Это что-то христианское.
Ритор. А вы попробуйте за каждое слово нести персональную ответственность. Это
вам не то, что резолюция съезда. Кто за нее отвечает? Съезд. И если я вам этой
резолюцией образно наношу удар в челюсть, так я тут ни при чем. Я только
представитель. Или исполнитель. Иное дело персональная ответственность за слово.
Уж тут смиришься!
Историк. Кстати, у слова "смирение" корень "мир". Это - и стать поневоле мирным,
ибо войну от своего имени не объявишь. Это - и объять мир своим словом.
Ритор. Бахтин так и сделал.
Простак. Вот так смирение! Да если каждый эдак смирится, то что ж получится?
Ритор. Ничего трагичного. Раскроется множество миров, вписанных друг в друга.
Надо будет вспомнить, что у каждого человека единственное незаместимое место в
мире и своя ни с чьей не совпадающая точка взгляда, а не просто физическая точка
зрения.
31
Редактор. Ну, я чувствую, опять пошел этот профессорский идеализм о том, что в
начале было слово.
Ритор. Не знаю, что вы называете профессорским идеализмом, но слово ни в начале,
ни в конце. Слово - между. В бахтинской риторике поступка слово - медиум
общения.
Простак. А что в начале?
Ритор. В начале чего?
Простак. Ну, в смысле, что первично.
Ритор. В смысле первично слово! Все остальные вопросы по модели "А что
первично?" к риторике не относятся, да и к гуманитарии в целом - тоже. Человек
первичен, но не как вещь, не как материальная данность, а как субъект общения,
родина диалога...
Простак. "Все кричат, уродина!"
Ритор. Вот-вот: а она мне нравится! Нету другой. Все другие вопросы о
первичности - вторичны!
Редактор. Когда же мы начнем играть в методическую деловую игру "Внутренний
диалог при изобретении"?
Ритор. А мы уже начали.
Редактор. Как начали?
Ритор. Да так: мы на входе в изобретение.
Простак. На входе? Когда и куда стучать? Или звонить?
Ритор. Постучите по дереву и звоните во все колокола.
Редактор. Не слишком ли много каламбуров?
Ритор. В самый раз для людей на пороге или методики на вводе.
Редактор. Но я хочу ясности. Ведь читатели нас не поймут. Твердите об
ответственности, а сами развели безответственную болтовню.
Ритор. Что касается априорной презумпции непонимания, то тут уж извините. Это
задача
32
риторики, чтоб поняли. Но сначала ведь нужно, чтобы было что понимать. Поэтому в
момент изобретения необходимо в основном отрешиться от боязни, что вас не
поймут. Неизвестно, что мы там такое изобретем. Но оценить мы еще успеем в
расположении. Изобретая, мы прежде всего свободны от самокритики. Мы себе верим.
Это первое. Второе (по поводу безответственной болтовни) связано с первым. Кто
это может определить, какая болтовня ответственна, а какая безответственна? И
чьи речи стоит называть болтовней. Во всяком случае в процессе изобретения такое
отношение к тексту противозаконно. И, наконец, третье. Ясность в изобретении
бывает только относительная. Если вам что-то уже ясно, то вы переходите в этап
расположения, и там идет дальнейшее прояснение и развертывание текста. А если вы
хотите изобретать, чтобы что-то было ясно с самого начала, то и это можно, но
тогда перед нами другая риторика. В риторике поступка ничего с самого начала
ясно быть не может. В том-то и задача, чтобы достичь ясности хоть в чем-то. В
заключение своего маленького монолога я вам серьезно хочу сказать, что мы
действительно не стоим на месте. Изобретение методики идет полным ходом. Мы
сформулировали предварительно необходимое для изобретения условие: свобода
реплик, доведенная до парадоксального предела. И конечно, как бы я не
ерепенился, никакая деловая игра не сможет адекватно имитировать этот способ
внутреннего диалога. Но все-таки он должен быть задан как некий идеальный
предел.
Историк. Но вы сказали, что методически мы на входе в изобретение. Что это
значит и как нам переступить порог?
Ритор (долго ходит по саду, потом садится и говорит мрачно). Это то значит, что
чем больше свободы, тем она тяжелее.
33
Как видите, диалог не кончился, а прервался. Я же вместо того, чтобы писать
продолжение вынужден был искать способ его издания. Появились журнал "Апокриф" и
издательство "Лабиринт", пошли новые диалоги, уже не методические, а деловые; мы
издали "Бахтина под маской" (реализовав, наконец, мой проект еще конца 80-х) - и
теперь всем желающим знать известно, во что же непосредственно воплотился
бахтинский замысел архитектоники поступка.
Но post hoc поп est propter hoc, скажут мне. Замыслил одно, а через 3-5 лет
написал другое, да и не точно, он ли написал. Настало время показать, что и
замыслил Бахтин вовсе не другое. Для доказательства я не вижу пути кроме прямого
диалога с инициирующим текстом Бахтина, всякий иной путь будет некорректным:
всегда останутся подозрения, что приведено не все, вырвано из контекста,
интеллектуально подтасовано. Нет, честный агон. Агон не в позднем значении
поединок, а в более общем и раннем (собственно древнегреческом) как место
встречи.
М.М.Бахтин не раз подчеркивал, что главное качество диалогических отношений -
согласие. Именно таким диалогом мне представляется этот агон.
34

Часть вторая.
АГОН
И эстетическая деятельность бессильна овладеть моментом прохождения и открытой
событийности бытия, и ее продукт в своем смысле не есть действительно
становящееся бытие и приобщается к нему в своем бытии через исторический акт
действенного эстетического интуирования. И эстетическая интуиция не уловляет
единственной событийности, ибо образы ее объективированы, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53