Индивидуализм игнорирует факт
рождения автора-человека в любовной связке я-другой, убивая его тем самым еще в
утробе. Нет никакого мы - холодно заявляет индивидуализм. Есть я. На это Бахтин
отвечает и я есмь, показывая настоящее место этого я - в сцепке я-другой. Но
индивидуализм паразитически (пойетически!) лепит свое я из мы, отрицая
последнее. Только ответственный поступок удерживает архитектоническое содержание
этого мы, без которого индивидуальное я не в силах существовать. Нет никакого
мы, если ты убил его, переклеившись к другому я, чтобы в свое время сказать и
ему, что мы не существует. Такое, неукорененное я, конечно, возможно как отказ
от диалога, но лишь в бесконечно малом времени: отречение не может стать смыслом
реального существования в отличие от самоотречения. Отречение от истории, от мы
- абстракция безответственного, эгоистического поступка. В человеческой истории
мы - неизбежно, нет истории чистой индивидуальности. У Буркхардта ее и нет.
Поэтому и стоит понимать все это как предысторию:
Жизнь может быть осознана только в конкретной ответственности. Философия жизни
может быть только нравственной философией. Можно осознать жизнь только как
событие, в не как бытие-данность. Отпавшая от ответственности жизнь не может
иметь философии: она принципиально случайна и неукоренима. (124)
Если уж нужна какая-то философия жизни, то она должна быть, естественно,
философией нравственной, т.е. философией отношения к другому, которая плавно
132
переходит в риторику поступка (участность в противовес холодной безучастности).
I
Мир, где действительно протекает, свершается поступок, - единый и единственный
мир, конкретно переживаемый: видимый, слышимый, осязаемый и мыслимый, весь
проникнутый эмоционально-волевыми тонами утвержденной ценностной значимости.
Единую единственность этого мира, не содержательно-смысловую, а
эмоционально-волевую, тяжелую и нудительную, гарантирует действительности
признание моей единственной причастности, моего не-алиби в нем. Эта утвержденная
причастность моя создает конкретное долженствование - реализовать всю
единственность, как незаменимую во всем единственность бытия, по отношению ко
всякому моменту этого бытия, а значит, превращает каждое проявление мое:
чувство, желание, настроение, мысль - в активно-ответственный поступок мой.
(124)
Причастность Бахтина как ответ на безумную российскую непричастность, на подлую
позицию нейтралитета ("А разбирайтесь-ка вы, ребята, сами"). Беда в том, что
"ребята" сами не разберутся или разберутся так, что у всех нейтралов стекла
повылетают. Если человек фактически втянут жизнью в ситуацию общения, то должен
ответственно в ней участвовать, противоположная позиция называется
предательством. Причем человек нейтральный предает прежде всего самого себя,
конечно, под флагом спасения собственной индивидуальности.
Этот мир дан мне с моего единственного места как конкретный и единственный. Для
моего участного поступающего сознания - он, как архитектоническое целое,
расположен вокруг меня как единственного центра исхождения моего поступка: он
находится мною, поскольку я исхожу из себя в своем поступке-
133
видении, поступке-мысли, поступке-деле. В соответствии с моим единственным
местом активного нахождения в мире все мыслимые пространственные и временные
отношения приобретают ценностный центр, слагаются вокруг него в некое устойчивое
конкретное архитектоническое целое - возможное единство становится
действительной единственностью. Мое активное единственное место не является
только отвлеченно-геометрическим центром, но ответственным эмоционально-волевым,
конкретным центром конкретного многообразия мира, в котором пространственный и
временной момент - действительное единственное место и действительный
неповторимый день и час свершения - [5нрзб]. Здесь стягиваются в
конкретно-единственное единство различные с отвлеченной точки зрения планы: и
пространственно-временная определенность, и эмоционально-волевые тона и смыслы.
Высоко, над, под, наконец, поздно, еще, уже, нужно, должно, дальше, ближе и т.д.
приобретают не содержательно-смысловой - только возможный - мыслимый [характер],
но действительную, переживаемую, тяжелую нудительную, конкретно-определенную
значимость с единственного места моей причастности бытию-событию. Эта
действительная моя причастность с конкретно-единственной точки бытия создает
реальную тяжесть времени и наглядно-осязательную ценность пространства, делает
тяжелыми, неслучайными, значимыми все границы - мир как действительно и
ответственно переживаемое единое и единственное целое. (124-125)
Кроме еще одного подтверждения центрального риторического акта - изобретения:
мир находится мной в поступке, здесь налицо исток понятия "хронотоп", а заодно и
намек на его подлинный смысл. Смысл этот действенно-конкретен,
134
определенность поступка во времени и пространстве, время при этом делается
тяжелым, а пространство ценностным39. Именно хронотопическая единственность
требует от человека поступательной реализации себя: изобретения, расположения и
выражения себя в поступке. Таким образом, можно соотнести категории
традиционного алгоритма риторики с предъявленными здесь Бахтиным моментами
архитектоники: изобретение - во времени, расположение - в пространстве,
выражение в мире ценностей.
Если я отвлекусь от этого центра исхождения моей единственной причастности
бытию, притом не только от содержательной определенности ее (определенности
пространственно-временной и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53