Но я не со всем согласен.
Ритор. И я не со всем. Вы хотите сказать, что в XX веке, особенно во второй его
половине историки стали интересоваться как бы мелким: бытом, речью, образом
мышления "маленького" (обычно, неизвест-
17
ного) человека определенной эпохи и стали исследовать пласт источников, который
раньше их не так волновал (письма, подробности языка делового документа),
обнаруживая под этим пластом стиль мышления всей эпохи и, значит, вводя это в
историю. Короче, историки стали заниматься филологией вообще и риторикой в
особенности.
Историк. Да, и это не укладывается в предыдущую схему.
Ритор. Схема свободна от завершенности. Просто с начала Истории бросаются в
глаза Монологи сильных мира сего (тех, кто с множительной техникой), а потом
начинают откапываться следы реального, повседневного Диалога, на котором эти
монологи и держались. Затем историки воссоздают интегральный способ мышления
эпохи. И этот способ мышления дан нам как речь внешняя и внутренняя, как
принципы речевой организации жизни. Вот почему такой, самый современный уровень
проработанности истории снова (как и в первичном, монологическом материале)
становится риторикой.
Историк. Однако историки, даже историки культуры, предпочитают говорить именно
об особенностях мышления или (марксистская традиция) об особенностях
производственного бытия...
Ритор. Но и профессиональные оратороведы при анализе не делают никакой
принципиальной разницы между, к примеру, речами Цицерона против Катилины и,
скажем, Хрущева против капитализма. Качественную разницу находят в количестве
мастерства: речь Хрущева хуже речи Цицерона, потому что Цицерон более хороший
оратор. Конечно, пример - искусственный, но сама искусственность - показательна.
Никому в голову не придет так сравнивать. Если все-таки сравнить, то моментально
становится очевидной вообще разная риторика вне зависимости от качества
ораторского искусства. Разные
18
риторические эпохи. Такое сравнение несло бы зачаток исторического подхода к
риторике, поэтому сравнения избегают, ибо риторика всегда в целом
рассматривается как прикладная подсобная наука уже по своему предмету (речь ведь
вроде бы тоже только средство). Просто и Цицерон, и Хрущев анализируются нашей
риторикой по одним и тем же критериям в общем ряду, а именно вне реального
исторического ряда, вне исторически обусловленного и историю же обусловливающего
способа общения, общения прежде всего и в основной сути своей речевого.
Историк. Но, насколько я понимаю, дело не в том лишь, чтобы доказать: риторика -
наука историческая, к ней нужно подходить с историческими мерками. Вы, кажется,
гнете к гораздо более тесному историко-риторическому переплетению.
Ритор. Ваша проницательность обнадеживает. Точно: не в одной риторике, в ее
методологической бесхребетности беда. Беда и в истории, в ее риторической
беспомощности...
Историк. Как уж старушку историю не шерстили! Еще по-новому чесать будете?
Ритор. Ничего тут особенно нового. Возьмите (прошу прощения за наглый совет),
Фукидида, и вы увидите, в чем у него Пелопонесская война...
Историк. Помню, помню - сплошные речи.
Ритор. Монологи, манифеста, декларации, указы, воззвания, программы - вот плоть
истории.
Историк. Может быть, все таки - душа?
Ритор. Именно, что плоть. Душа в этой, монологической системе - война, которая
где-то там вдали - вечный повод для разговоров.
Историк. Вы серьезно так думаете?
Ритор. Конечно. Если возможно в ту риторику внести этот христианский дуализм
души и тела, то явно у них все оплотнено речами, а духовный подвиг есть битва.
По крайней мере это история имеет из
19
верхнего риторического слоя.
Историк. Т.е. из Гомера, Фукидида, Геродота, Демосфена и им подобных.
Ритор. Ну из Демосфена берут только филиппики и тогда да, он входит в этот
ряд... Что нам выдает историография? Да тот факт, что хотя несомненно первыми
источниковедческими материалами были монологи знатных мужей в разных жанрах,
родах и видах, все эти материалы воспринимались как внешние, поверхностные,
несущностные. Риторику с самого начала, с софистов, отправили в оппозицию к
философии, и в этой оппозиции она и пребывала в качестве младшего члена. А
философия, явно отвергнув риторику, тайно подучивала историю. История всегда
выстраивалась по модели господствующей философии. Вытеснив риторику с научной
поверхности, философия поместила на эту поверхность своего верного вассала -
историю и вечно направляла ее течение. Поэтому прошлое всегда и везде было
непредсказуемо, а вовсе не только в СССР. Оруэлл, наглядно показывая процесс
переписывания прошлого, довел этот образ до очевидного абсурда. На практике,
чтобы переписать прошлое, не нужно переделывать все документы, газеты и книги.
Вообще не нужно ничего переделывать. Тексты обычно так противоречивы, что
достаточно большим тиражом дать новую трактовку - и прошлое переписано...
Историк. Это обидно для историков. Мы так тщательно проверяем и перепроверяем
факты.
Ритор. Вот я и говорю: чтобы составить более или менее объективную картину,
нужно издавать все тексты из этого прошлого - от какой-нибудь квитанции до
сверхсекретного договора. Нужно установить господствующую риторику времени, эти
тексты так или иначе связующую, и лишь после этого может проясниться ход событий
как цепь человеческих поступков в их риторическом взаимовлиянии...
20
Историк. Короче, вы обвиняете историю в коррупции. Она подкуплена философией,
которая постоянно нанизывает историю на свой умозрительный стержень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53