Шепча какие-то указания Кею, она стала
укладывать вещи.
Байдевин некоторое время смотрел на нее, затем повернулся к Нориссе:
- Неужели ты не понимаешь, куда нас может завести такая глупость? Это
дитя верит в то, что ты собираешься покинуть замок, и я не сомневаюсь, что
она захочет отправиться с тобой. И ты думаешь, что мы сумеем защитить ее
от того, что Фелея может послать нам вдогонку? Или ты хотела бы оставить
ее здесь, чтобы весь гнев Фелеи обрушился на нее, лишь только обнаружится,
что мы бежали? Неужели какой-то сон может быть таким важным?
Норисса почувствовала, как гнев начинает жечь ей щеки, заслоняя собой
радость сделанного ей открытия.
- Я не оставлю детей без защиты! Надеюсь, что я не такая
хладнокровная тварь! Но я должна, обязана откликнуться на этот зов. От
этого зависит все, что мне дорого... Ну как еще мне объяснить тебе?!
Норисса отошла и встала напротив высокой стальной клетки, где сидела
каара. Птица взъерошила черные перья на хохолке и разинула клюв в сторону
Нориссы, раскачиваясь на жердочке. Золотистые и алые перья нарядно
блестели в свете множества свечей, и Норисса покачала головой, удивляясь
ее никчемной красоте. Еще когда она была ребенком, ей приходилось немало
слышать об этой птице - легендарной певчей птице Молевианских болотистых
низин. Теперь эта ожившая сказка принадлежала ей, но она не пела.
Байдевин подошел к ней и встал рядом.
- Прости меня, Норисса, если я был слишком резок. Просто я не в силах
понять, почему многое должно так сильно измениться из-за твоих снов. Если
ты расскажешь мне о них, я готов выслушать тебя.
Они уселись на кресла, стоявшие рядом, и Норисса рассказала гному о
своем последнем сне. Когда она замолчала, Байдевин только покачал головой.
- Но что было в пещере? Что это такое, ради чего ты готова оставить
тех, кто нуждается в тебе здесь?
- Я проснулась прежде, чем успела что-либо рассмотреть. - Норисса
пожала плечами, ощущая амулет. - Что бы ни означал этот зов, он каким-то
образом связан с амулетом.
- Если бы Медвин был тут, - вздохнул Байдевин, - он бы лучше
разобрался в том, что с тобой происходит. Все это настолько странно, что я
не нахожу ответа ни на один вопрос. Только Фелея знает правду, но я
уверен, что от нее мы никогда и ничего не узнаем.
Норисса кивнула и, поднявшись, остановилась у погасшего очага.
- Фелея представляет дня меня загадку. Я пыталась расспросить ее,
пыталась открыто противопоставить ей себя, но одно только ее присутствие
повергает меня в смятение и сбивает с толку. Я начинаю видеть вещи так,
словно они скрыты в тумане, мои мысли спутываются, и я не нахожу слов.
Байдевин нахмурился и подошел к ней. Он казался очень обеспокоенным.
- Мне знакомо это ощущение, и я был глуп, что не обратил на это
внимание раньше. То, о чем ты говоришь, это признаки действующего против
нас заклинания. Разве ты не почувствовала окружающую нас магию - ту силу,
которая доставила нас сюда и продолжает удерживать?
- Да, я почувствовала многое, но ничего приятного. Когда я сплю, я
ощущаю присутствие чего-то такого, что выслеживает и гонится за мной.
Когда я сержусь, я чувствую, что вот-вот выйду из себя. Ты не можешь
понять этого, Байдевин, тебе не приходилось видеть, как мой мир изменяется
и начинает разламываться на куски.
Байдевин едко взглянул на нее.
- Ты имеешь в виду, что мир как бы раскалывается надвое, словно хочет
исторгнуть из себя всякую жизнь, оставив только развалины и раздражение?
Норисса в изумлении уставилась на Байдевина, и он метнул быстрый
взгляд в сторону Иллы.
- Мы тоже видели это.
Он поманил Иллу, и она подошла к ним, держа в руках темно-синее
платье, расшитое жемчугом и блестящим галуном. Сделав реверанс, она
прижала к себе платье и по знаку Байдевина заговорила взволнованно:
- В саду, госпожа... Я видела, но ничего не поняла. Было похоже на
то, как будто вернулись прежние времена.
Байдевин дотронулся до руки Нориссы.
- Илла рассказала мне обо всем, пока ты спала. Все это великолепие не
существовало до того, как мы появились в замке. Здесь никогда не было
вдоволь еды, а детей часто избивали. Каким-то образом Фелея устроила все
это только для нас.
Норисса недоверчиво переводила взгляд с гнома на Иллу и обратно.
- Может быть, это и так, но что нам от этого?
Блеск красно-золотых перьев привлек ее внимание, и темный птичий глаз
повернулся к ней. Клюв птицы приоткрылся, а горло быстро-быстро
задвигалось. Птица, однако, не издала ни звука, и вся эта пантомима
продолжалась в абсолютной тишине. Вместо трели в памяти вдруг возникли
полузабытые, далекие слова Медвина:
"Не важно, насколько могущественна та сила, которая создает чудовищ.
Темная магия всегда имеет слабое место. Отыщи этот изъян, и ты преодолеешь
власть теней!"
Норисса долгим взглядом посмотрела на существо в клетке. Множество
мелких деталей, прежде разрозненных, сплелись перед ее мысленным взором в
единое целое, в одну отчетливую картину. Здесь нашлось место и для цветов
без запаха, и для вина без вкуса, и для...
- ...и для птички, которая не умеет петь! - вслух закончила Норисса,
делая шаг к клетке.
Птица продолжала следить за ней наглым глазом, раскачиваясь на
жердочке и наклонив голову набок.
Норисса вспомнила, что уже видела такой взгляд. Темные, подчиняющие
своей воле глаза, они могли без труда подавить ее волю к сопротивлению
одной лишь чувственной развязностью выражения и требованием покорности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136