Вот и теперь -- восемь
суток он мурыжил все архивные службы Бабилона -- и города и
страны. Этот тип не поддавался идентификации. Что пальчики он
затер каким-то чудом -- случается, не на Марсе живем... Но после
дактилоскопических архивов пришел черед всех остальных. Фихтер
лично перебрал тысячи и тысячи личных дел живых и мертвых
преступников от двадцати пяти до шестидесяти лет, чтобы уж с
запасом, если отчитываться придется. Не было там никакого Ларея
(Ишь ты, имя-то выбрал -- как из бабилонских древних саг). Он
выборочно перебрал донесения источников -- на все жизни бы не
хватило, отбирал "перспективные" -- по нулям!
Оставалось изучить татуировки, особенности речи, телосложения,
манеру поведения...
Вывода напрашивалось всего два. Или это тот самый легендарный
последний ван -- что чушь и сказки для кабинетных дегенератов (Да
и слишком молод и здоров он: зубы только сносились и сердечко, а
телом -- как тридцатилетний бык), или нелегал, заброшенный к нам
с очень оригинальным способом внедрения. Первое -- невозможно.
Второе -- маловероятно. Следовательно -- истинно, если выбирать
из двух. Минусов много в этой гипотезе -- хотя бы и татуировки
взять. Их подделать -- немыслимо на таком качестве исполнения. Уж
это Фихтер знал доподлинно -- двадцать лет уже страстно
коллекционировал татуировки, толстенный альбом с фотографиями
собрал, вызывая зависть коллег и экспертов-знатоков. (Злые языки
поговаривали, что он и оригиналами не гнушался, заведя особый
альбом для кожаных лоскутов.) Да и внедриться к сидельцам за
своего, причем прожженного, не простого -- ничуть не легче, на
язык так и просится слово -- невозможно. Тем не менее, как учил
старик Оккам из вражеской Британии, -- не фиг бесперечь плодить
сущности. Второе -- внедрение -- всего лишь трудно осуществимо
технически, а первое -- ван... Нет, машину времени и анабиозную
камеру еще не изобрели.
Фихтер, в отличие от начальства и немногочисленных сторонников,
знал, что и его кумулятивным способностям есть предел. Может
быть, хотя и маловероятно, что ему поверят насчет английского
шпиона (А может и не английского, мне -- бара-бир). Но не
простят. Мало того, что он сбежал из тюрьмы. Он ведь туда попал.
А как? Какой такой Томас Гуэрра? Да его отродясь и не было в
Бабилоне. Даже тезок не нашлось, Фихтер проверил. Это значит, что
из камеры вышел некто по поддельным документам. А до этого вошел,
как к себе домой. Что получается -- Дельфинчик вышел-вошел. На
Гуэрру, кроме записи в книге "приема посетителей" -- вообще
ничего нет. Но тоже -- вошел-вышел. А неведомый Ларей -- из
тюрьмы бежал. Из тюрьмы, в которой не числился. Паспортная
служба, контрразведка, администрация Пентагона, наконец,
оказывается -- мышей не ловят (и даже упускают!). Профессионалу
легко показать нехитрую вязь событий Ларей-Гуэрра-Дельфинчик. Но
беда в том, что ответственные решения принимают
высокопоставленные невежды. Поскольку они невежды, то решения
принимают случайным образом, не все понимая. Когда жена на них
повлияет, когда изжога, а порою и красивее оформленный доклад,
подготовленный на ту же тему конкурентной службой. А как же.
Наверху ведь и умные люди нередки, осознающие свое невежество и
не полагающиеся на одного спецповодыря: заставляют разрабатывать
одну и ту же тему разных, не знающих друг о друге, людей.
Ну, если добраться до господина Президента, можно его спустить на
заветное слово "английский шпион". Тогда никто явно не осмелится
оспорить. Но -- головы полетят: и в тюрьме и в контрразведке...
Сначала их, а потом, когда тайфун уляжется, и его не забудут. Это
тебе не зажравшиеся хомяки из министерства. Здесь своя каста
зароет -- им отступать некуда. Да черт ли мне в том шпионе! Пусть
себе живет... на нарах. Там его быстро на место поставят. Там
роль на все голоса не вызубришь. Посадим мы его за
бродяжничество. Ай, нет: год -- это слишком мало. За побег из
следственного изолятора. В случае чего -- администрация ответит,
я то причем? Судить будет Мари-Анна Витторно, это ее епархия. Она
хорошо подмахивает, стервочка длинноногая, и здесь подмахнет. Я
ее потом на море свожу, на весь уик-энд. Кивалы -- дадут вердикт,
какой им скажут. А я потом, через месячишко-другой, а то и через
годик, сомнениями поделюсь с Дэном. (Доффером имеется в виду,
однокашником, за счет связей пролезшем в большие шишки) И у Дэна
отныне будут мои... сигналы. Если все будет тихо -- то и сигнал
угаснет. А если что -- я не молчал и не сидел, сложа руки. Можно
было бы припаять ему дополнительно нападение при исполнении, ну
да бог с ним. Начнется -- за что напал, почему шлепал, как
расшифровывается, почему не доложил... Бог с ним, будем считать,
что это я сам себя коленом в пах ударил. От усердия. И еще
мыслишка. У меня на руках десяток дел. Могу я отвлечься от
бродяги ради особо важных дел. Ответ ясен. Пуст пока попарится в
предвариловке, может быть, наскучит ему, не Гайд-парк. А скучать
начнет -- говорить захочет. Подсадим кого-нибудь, авось... И
Хорхе (начальник режима Пентагона -- Хорхе Домино) надо будет
впиндюрить по самый мозжечок за такие подарки -- "особо важное,
никто не сбегал...!" Подставил, сволочь...
Все получилось, как по писанному. Стивен Ларей, родства не
помнящий, получил требуемое имя и три года за побег из
следственного изолятора. Никого не смутила противоречивость
парадигмы "ранее не судимый, под следствием и на учете не
состоявший", но тем не менее сбежавший из мест заключения.
Присяжные не понимали и не желали вникать в существо рутинного
дела, судья в свои двадцать шесть все еще была не замужем, а
Фихтер вроде, склоняется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154