Теперь все они были мертвы и Гек один владел золотом ванов. Но
осознание этого ничуть не вскружило ему голову. Золото -- это еще
отнюдь не деньги. Если кольцо, серьги, часы, монеты -- еще можно
"забодать" барыгам без особых проблем, то за песочек -- шалишь,
сразу ноги к затылку пригнут. Это приравнено к государственной
измене -- и без связей и авторитета лучше не трепыхаться. Гек
очень хорошо это понимал и решил не спешить -- до совершеннолетия
еще очень далеко. А было его, желто-красного, родимого, похоже --
две тонны, не менее...
После того раза Гек повадился посещать подземелье. Он затащил
туда стул, заменил лампочки, ухитрился даже разобрать фановые
трубы и пробить грязевые пробки. И вода зажурчала и свет
загорелся и Гек впервые ощутил, что такое свой дом. Смотреть на
золото было довольно скучно, поэтому Гек открывал ящик и читал.
Эти чтения наполнили сердце Гека горечью и смятением. Слишком
много мерзости вылилось на него, слишком подлым был окружающий
мир. Старые ваны, Варлак с Субботой, щадили его юную душу и
старались в своих рассказах смягчать острые углы, не показывать
нагромождения предательства, злобы, тупости и бессмысленности
того, что составляло ткань их бытия. Гек и сам все это хлебал
полной ложкой до и во время отсидки на "малолетке", но ему
казалось, что, может быть, у взрослых это иначе... Но нет, из
прочитанного следовало, что и во взрослом мире, мире
общепризнанных авторитетов, кумиров малолетних сидельцев, так же
правит бал скотство, жадность, глупость и мелочность.
Оказывается, не только среди ржавых, но даже среди ванов
встречаются "кряквы", продавшиеся кумовьям за марафет или
помиловку... Нет, не все, конечно, такие. На Субботу, который,
оказывается, в молодости носил кликуху Анархист, на Варлака, на
Достаня ничего порочащего, с сидельческой точки зрения он не
нашел. И еще были многие, не сломленные и не запятнанные
властями, но... романтика блатной судьбы издохла.
Гек прикинул про себя -- смог бы он питаться в побеге человечиной
-- и не сумел себе четко ответить. Хотелось, конечно, думать, что
смог бы.
Однажды, разомлев в тепле, он так и заснул на подстилке возле
стены, с листочками на коленях.. И приснились ему кошмары, да
такие мрачные и тоскливые, что он проснулся в смертельном ужасе и
наяву испугался еще больше: вокруг было темно. Сон все еще
мешался с явью и Гек не мог понять: то ли он действительно ослеп,
то ли свет вырублен. Вдруг он заметил слабый "пуговичный" блеск
пары маленьких глаз и вспомнил: сквозь сон что-то шевельнулось у
него на груди, теплое, мягкое... Тут то он и проснулся. Крысы!
Гек выхватил нож, щелкнул им и, стремительно вращаясь вокруг
своей оси, стал кромсать темноту. Видимо, крысы были значительно
ниже ростом, чем Гек себе вообразил, поскольку нож так и не
встретил у себя на пути живой преграды и лишь свистел
разочарованно. Геку даже почудился шепчущий хохоток, хотелось
дико закричать и проснуться... Нет, руки-ноги слушаются, он себя
четко осознает -- это не сон. Главное не паниковать, а:
сориентироваться по стенке,
добраться до предохранителя,
нажать на пипку.
Гек взял себя в руки и через минуту уже фыркал возле крана,
смывал с себя страх. Он потом обшарил и выстукал все углы и
закоулки и нашел все-таки крысиную щель под одним из ящиков у
стены. Он набил дыру битым стеклом и металлическим мусором,
который насобирал в тоннеле, с тем, чтобы в будущем замуровать ее
наглухо. Уходя, он и железный ящик поставил на унитаз, придавив
крышку бутылкой с золотом. Он знал сам и слышал от других,
насколько хитры и изобретательны эти твари: они проникают даже
сквозь воду унитазной трубы.
После того случая он долго боялся спускаться "в Пещеру", как он
это называл. Его смущало, что он вовсе не слышал крысиного писка.
И глазки очень уж высоко блестели, откуда бы? "Бабские" страхи он
преодолел, но с тех пор не засыпал там ни разу.
Когда пошла катавасия с документами и отпечатками пальцев, Гек
сообразил, что если бы к пальчикам еще и внешность поменять, то
он и судимостей лишится, и ненужных обязательств и сможет начать
новую жизнь. Золотишко подождет пока, никуда не денется... А сидя
в сицилийской тюрьме, решился окончательно. Правда, он
предполагал, что сделает это в Бабилоне, но уже в Швейцарии
решил: чего тянуть -- здесь даже надежнее будет. И доктору Бетюну
он дал для образца два отлично скопированных по памяти
рисунка-портрета: Джез Достань -- в фас и в профиль.
И теперь он оставил львиную часть на номерном счете в Швейцарии,
прихватив с собою новую внешность и две "сотни" в долларах --
миллион, если в талерах, а поселился на Кривой улице, в
однокомнатной квартирке без телефона за сто талеров в месяц.
Далее предстояло решить основную задачу: получить настоящие
документы и вновь стать гражданином Бабилона, но уже с другим
именем и с другой судьбой. По фальшивым ксивам легко сюда
добраться, но жить...
По этой причине Гек старался вести себя тише травы и ниже воды,
большую часть времени гуляя по паркам и сидя в публичной
библиотеке.
Вооружившись тетрадками и ручками, он часами листал подшивки
бабилонских газет, стараясь прояснить для себя события тех
недавних лет, когда он скитался на чужбине.
Все мертвы, -- если верить газетам. Не понять только -- кто кого
убивал и кто кого победил.
Гек ежедневно и помногу ходил по городу, изучая настоящее и
вспоминая былое.
Дом продолжал работать, Гек даже мамочку Марго видел мельком, но
рожи там крутились незнакомые, много латинов и черномазых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154