троих убили, еще троих опустили, один вырвался и на
вахту сбежал... Да куда он сбежит -- псы его вернут в другой
барак, там ему и конец. А на другую зону посылать -- кому охота
возиться, лягавым и без того мороки с трупами хватит, перед своим
начальством отчитываться... Дубасили от души и вероломных,
неблагодарных трудил: встали коридором скуржавые -- палки в руках
-- и весь барак, гуськом, мимо них бежать должен, сквозь строй...
Четвертому бараку грозило то же самое...
Еще через два месяца, в самый разгар лютой зимы, Гек, постепенно
заручившийся поддержкой неробких фратов из третьего отряда, в
одну глухую ночь совершил налет на скуржавых из третьего барака.
Зарезали насмерть восьмерых, почти всю верхушку, и серьезно
покалечили еще с десяток быков и шестерок. Тут уж были превышены
все мыслимые нормы "естественной убыли" сидельцев, кому-то
предстояло отвечать.
Но два с лишним месяца зондажа и подготовки даром не прошли: все
взяли на себя четверо большесрочных пидоров из третьего и двое
заигранных из четвертого бараков. Кнутом и пряником, но удалось
их склонить к неизбежному. Опущенным вышка не грозила --
смягчающие обстоятельства, как говорится, присутствовали,
свидетелей домогательств и издевательств -- целый барак
(дополнительный срок до максимальной двадцатки получался за это
-- кому год, кому три, а взамен -- родным и близким каждого --
двести тысяч наличными), а заигравшиеся в карты были, во-первых,
прощены уголовным миром как искупившие полностью, без следов, а
во-вторых еще на следствии их признали, как и было обещано
Лареем, невменяемыми (полмиллиона за каждого -- Гек не
поскупился). Их ждала психушка в Бабилоне, подмазанный
медперсонал и перспектива славной уголовной карьеры после
комиссования.
Кум все понимал, и не он один, но трудно было что-то сделать,
чтобы погонам не опасно было на плечах. Какие такие пробы,
скажут, у вас взялись, когда раньше их не было? Да, был циркуляр,
чтобы не было больше ненужной липовой отчетности о массовом
перевоспитании и постоянном росте членства в факультативных
самодеятельных кружках... Но если вы, господин майор, сами
указали, что растет число лиц снявших повязки ДСА, то значит это
неофициальный теперь, но все же показатель успешности вашей
работы, господин майор! ЧП, скажут, на каждом участке случаются,
а вот у вас конкретно -- почему-то приобретают организованный
характер! Вот и думай. Хозяин зоны в глаза не смотрит,
отбрехивается по-служебному. Начрежим и главхоз -- дураками
выглядят, а у самих губы по самые уши лоснятся... Что им трогать
четвертый барак, когда откуда ни возьмись -- из Картагена и
самого Бабилона фирмачи налетели -- заказ разместить на
лакокрасочные изделия! Цех, четвертый разумеется, работой на годы
вперед обеспечен, в две смены, а другие -- от силы на
тридцать-сорок процентов одной смены загружены. Теперь третьему
отряду на промзоне срочно локалку выгораживают и оборудование
завозят. С чего бы это?.. И Бабилон молчит. Генерал Муртез лично
в трубку обещал справляться еженедельно, а уже четвертый месяц ни
гу-гу и ни в дугу. Начальники, мать их за ногу... Сабборг -- то
же самое -- "чтобы все по закону было, без поблажек!" Что он имел
в виду, на что намекал? Подкинул бы премию -- куда как лучше бы
думалось... Трудна кумовская жизнь, грязна и небогата... И
захотел бы уворовать -- неоткуда... Разве что компрой
торгануть... А она есть? -- То-то... Слова и впечатления -- в
дело и то не подошьешь, а для шантажу первосортный
материальчик требуется... Дерет режимник молодую козу из машбюро
-- все об этом знают, подумаешь, аморал... А вот если бы он
трахал ее начальника, или ее дочь... Эх, взять бы всех, у кого
на погонах звезды больше, засунуть в мешок -- и в воду... В
кипяток, мать их за ногу... Начальники...
Мятежные бараки -- третий и четвертый -- как бы развалили жилую
зону натрое: их островок в два барака, шестнадцать скуржавых
бараков с номерами от пятого до двадцатого, и отрезанный от
основного тела ломоть -- первый и второй бараки, также скуржавые.
На стороне Гека, если смотреть в масштабах зоны, была сплоченная
и безоглядная отныне решимость восставших победителей, надежная
поддержка "из-за колючки", личные таланты и тайное сочувствие
всех рядовых сидельцев.
На стороне скуржавых были родные стены, лягавская поддержка
(пусть уже и не такая откровенная, как в былые годы), подавляющая
многочисленность, жажда мести и мобилизующий страх перед
возможным будущим. Что же касается фратов-трудил, то их тайное
сочувствие ржавчине поганой -- потому и тайное, что явно
проявлять боятся -- горьким опытом научены. А раз боятся --
пусть ненавидят на здоровье! (Так то оно может быть и так, но
говорят, что императора Тиберия, автора этой идеи, с перепугу
задушили подушкой...)
Гек правил на захваченной территории очень жестко, не допуская
своей властью ничего, что по его мнению могло опорочить дух
благородной арестантской старины, как он его понимал. За наркоту,
после единственного предупреждения он собственноручно вышиб дух
из местного пушера-деляги, не обращая ни малейшего внимания на
зудеж недовольных кайфолюбов; он же запретил бессмысленные
издевательства над опущенными, которые по понятиям не имели права
даже огрызнуться в ответ. В своем кругу, за вечерним чайком Гек
внедрял в угловых осмысление подобных указов: ширевой наркот --
гнилое болото, обопрешься -- утонешь. Ты для него -- никто, когда
он в кайфе, и меньше чем ничто, когда он в ломке... Обиженка
-- тоже люди, хоть и слякоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154