И все же, когда Никита ударил своим штыком во что-то твердое, когда шепнул: «Есть!» – оба замерли ненадолго, веря и не веря в это загадочное «есть». Прислушались. Но кроме собственного дыхания, ничего не уловили.Оказалось, что твердое под ножом – это бревно. С трудом развернули его вдоль землянки. Потом час (или двадцать минут – они не знали) работали снова, пока выворотили еще одно бревно. Между тем Петька нашел в земле истлевший обрывок смоляных нитей. Будто кто-то давным-давно смолил здесь дратву. Но Петька знал, что это не дратва. Точно такой же обрывок находил он однажды после геологов, когда те взрывали скалу на стерлинском водопаде. Это оплетка порохового шнура.

Наконец, когда в землянке стало не повернуться из-за бревен и глины, обнаружили бревенчатую стену и дверь, окованную железными полосами. Такими же полосами был окован люк, прикрывавший ход в землянку. Но люк находился сразу под мхом и прогнил со временем. А дверь могла выдержать, наверное, еще сто лет.Открыть ее не удалось. Вынужденные отдыхать друзья могли в общих чертах восстановить происшедшие здесь события. Судя по штыку и патронам, найденным в землянке Петькой, события эти относились ко временам гражданской войны, то есть к тем временам, о которых еще и по сей день напоминает в скалах водопада часть выцарапанной на камне надписи: «Здесь насмерть стояли…» Дописать ее безвестному солдату, видимо, не удалось.Землянка служила кому-то убежищем. Около метра восьмидесяти сантиметров высотой, два метра в ширину и три метра в длину – от лаза до только что обнаруженной двери. Потом хозяин вынужден был покинуть ее. Но решил зачем-то взорвать при этом. И то ли не рассчитал заряда, то ли не хватило взрывчатки, взрывом выбило лишь три последних бревна верхнего перекрытия. Последних – если считать, что стенка с дверью конечная. Там, за дверью, возможно, хранились запасы… Но два бревна приятелям удалось развернуть, а третье, одним концом уходящее вверх, в землю, другим намертво уткнулось в нижний угол и так прочно замкнуло дверь, что сшевелить ее не удалось даже на миллиметр.Чумазый до макушки, мокрый от пота, злой от возбуждения Петька несколько раз хватался за железную ручку, но дверь была точно впаяна в стенку. Попробовал резать бревно ножом – нож затупился в работе.– Надо пилу, – подытожил Никита, утираясь подолом рубахи.Вдруг будто тюкнуло что над ними. И с приоткрытыми ртами они зацепенели оба. Никита стиснул в кулаке штык. Петька с ножом приготовился увидеть самое неожиданное и самое страшное из всего, что можно представить в жизни…Так они пробыли долго. Наконец переглянулись, пожали плечами. «Ничего?..» – «Ничего…»Проглотив слюну, Петька сказал больше ради самоуспокоения, чем из убежденности:– Проня, что ли, напугает? Заставим сплясать…Никита не ответил ему. Но в дальнейшем они переговаривались только-только чтобы слышать друг друга, а огонь фонаря убавили до крошечного.Одному ехать в деревню, одному оставаться – незачем… Да и сколько времени понадобится одному, чтобы выгрести против течения?Решили обернуться вдвоем.Никогда еще Петька не освобождал выход на поверхность так осторожно и так медленно. Лишь свет яркого дня вернул обоим некоторое самообладание.Выкарабкались, дыхнули воздуху. Тихо, пусто. Кукушка над головой отсчитывает долгую жизнь… Если человек поблизости – кукушка, глядишь, и улетела бы.Тщательно, запоминая положение каждой веточки, прикрыли вход и, не приподнимаясь от земли, от куста к кусту, от елочки к елочке – скрылись в камышах. Мишка ищет примирения Никита на ходу прыгнул в воду и с разбегу почти полностью выволок лодку на песок.Ладони у обоих горели от свежих мозолей. По кое-как вымытым физиономиям струился пот.Чуть ниже по косе чистил свою плоскодонку дезертир Мишка.– Здравия желаю! – поздоровался он как ни в чем не бывало.Но друзья не стали задерживаться на берегу. Петька впереди, Никита следом – они уже вышагивали по раскаленному песку в сторону колхозной кузницы.Мишка поколебался немного, потом догнал Никиту и пристроился рядом с ним.– На Марковы горы ходили?.. – спросил Мишка.Никита, занятый своими мыслями, не ответил.– Вы зазря это… Чего ж я? Все честно. Чин-чинарем… А? – спросил Мишка.Никита тем временем со всех сторон опять и опять анализировал последние события, и в голове его уже намечалась какая-то едва уловимая связь между ними, а Мишка со своими вопросами бухал по этой связи, как топором, и стоило больших усилий, чтобы уберечь ее, не рассыпать.– А? – переспросил Мишка. И, не дождавшись ответа, догнал Петьку. Но к Петьке пристроился не рядом, а чуть сзади, сбоку.– Ивашка-телеграф, сегодня окуней наловил штук двадцать, переметом… – сказал Мишка. – Рыбачить ходили?– Не твоего ума дело… – не останавливаясь и не взглянув на Мишку, через плечо обронил Петька.– Парус делаете? – выждав несколько мгновений, опять спросил Мишка.– Ягодку пасем…Мишка незаметно вздохнул. И шагов десять молчал. Потом сказал:– А сегодня Колька тетки Татьянин будет с новенькой целоваться.Петька приостановился зачем-то.– Это с какой же?..– А с Кравченкой! – оживился Мишка. – С кучерявою! Помнишь?– А-а… – неопределенно протянул Петька и опять зашагал своей дорогой. – Врешь небось…– Вот те честное пионерское! Чтоб мне сдохнуть! – забожился Мишка. – Приходи – увидишь! Владька сказал, что даст из ружья пальнуть Кольке. Колька и уговорил эту! Шесть раз будут. Это в амбаре, что за двором у Егоровых!..– Где? – недоверчиво переспросил Петька.– В амбаре, где сеновал! Придешь?Петька промолчал. До кузницы оставалось шагов двадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102