Еще не отдышавшись, открыл давно распечатанную бутылку и прямо из горлышка опрокинул в себя сразу треть ее содержимого. Сморщившись, посидел не двигаясь. Потом набросился на еду. Выпил еще. Потом наломал веток для постели. Снял один сапог – из него вылилась вода. Выжал мокрую портянку, надел сапог. И принялся собирать хворост, чтобы высушиться.Но так как на лужайке хворосту не было, он с ружьем за спиной углубился в лес.Владька остался дежурить с натянутым, готовым выстрелить луком, а Никита и Петька выползли прямо на лужайку и залегли в лютиках.Владька из-за дерева командовал.Когда Проня поднес и бросил у костра очередную охапку и опять направился к лесу, Владька кивнул: «Давайте!»Никита и Петька ужами скользнули к костру. Ползать они умели. Долгие тренировки на болоте за Марковыми горами не пропали даром. Две минуты понадобилось им, чтобы, схватив за веревку, уволочь ящик с поляны, подхватив его, оттащить в глубь леса, прибросить охапкой прелого валежника и вместе с Владькой отбежать на противоположный конец лужайки, где росли густые, разлапистые, до земли ели.Затаились.Проня мог бы обходить любую из елей со всех сторон и не увидеть их. Для этого стоило лишь перемещаться, оставляя его все время на противоположной от себя стороне – за деревом… Впрочем, несколько минут спустя путешественникам пришлось безопасности ради отступить метров на пятьдесят глубже в тайгу.Только позже они осознают, что не имело смысла рисковать лишний раз, похищая ящик. Но пока ящик был у Прони, им приходилось волноваться вдвойне.Проня вышел на лужайку, бросил хворост и остановился, тупо соображая, что здесь произошло за время его отсутствия.Глянул вправо, влево от себя на траву, повернулся кругом… Глаза его расширились в ужасе. Медленно поднимая голову, он обегал поляну глазами все дальше и дальше от себя…Потом застонал: протяжно, с тоской и ужасом. Дикий стон этот начался где-то в глубине его существа и, разрастаясь, тягучий, поплыл над лесом:– О-о-о-о-о-о!..Заметил след в траве. Кинулся с ружьем по этому следу. Через кусты. Упал. Вскочил на ноги.– Где?! Где?! – закричал он. – Я убил тебя. Ты не можешь! Кто ты?!Страшен был этот дикий крик. Мурашки пробежали по спинам путешественников, и они отступили от поляны.– Я убил тебя! Слышишь?! Убил! Отдай! Слышишь?! Кто ты?! Отдай!..Он пробежал далеко по направлению следа. Потом назад. Потом в другую сторону. Потом заметался вокруг поляны, крича и плача…Он метался долго. Седые космы его развевались в движении, цеплялись за ветки. Он ничего не замечал, оставляя на колючей хвое клочья волос.Потом еще раз со всего маху упал, споткнувшись о корень, и вдруг умолк сразу. Будто пала на тайгу тишина. Страшно озираясь, привстал на коленях… Сумеречная вечерняя тайга окружала его. Безмолвие. Он попятился на коленях… С трудом поднялся на деревенеющих ногах… Прижал к себе ружье со взведенными курками и задом, задом выпятился на лужайку.Это был уже не тот Проня, что собирал камни по деревням, и не тот, что убил чернобородого: маленький, жалкий, сморщенный, – казалось, он еще больше поседел вдруг и сник весь, сжался на глазах. Лицо его искажал страх… Остановился посреди лужайки. Тихо-тихо спросил:– Кто здесь?.. – Помедлил. – Кто?.. – Закричал: – Выходи, я не боюсь тебя!..Тайга безмолвствовала.– Выходи, я говорю! – истерически взвизгнул Проня.Голос его потонул в безмолвии.Проня опустил ружье прикладом на землю. Обеими руками рванул на голове волосы и зарыдал.Крупные катились по его щекам слезы, плечи тряслись, он весь содрогался и дергал, дергал обеими руками за волосы, за бороду.Потом оборвал пуговицы на ватнике, разодрал рубаху на груди…И, опомнившись будто, сразу утих опять. Опять взял ружье и, жалкий и в то же время напряженный весь, огляделся вокруг.Он ничего не понимал, но, кажется, догадался, что ящика ему не видать, и, веря и не веря в окружающее его безлюдие, решил, видимо, спасать последнее из того, что он еще мог спасти, – жизнь.Судорожно ухватился за ворот телогрейки, чтобы застегнуться. Вспомнил, что пуговицы оборваны. Подхватил котомку с остатками продуктов, вскинул ее на плечо и, чуть слышно, однообразно подвывая, побежал – побежал что было сил, напрямую – через кусты, через кучи муравейников, через болотца, через гнилые балки…Никита притоптал костер и едва успевал делать зарубки на деревьях, то и дело догоняя друзей.А сумерки все густели и густели.Проня не только не вызывал уже страха, но даже об осторожности заботиться не приходилось, поскольку он летел напролом, треща сломанными ветвями, валежником, и ничего не слышал…Преследователи почувствовали, что близится развязка. Ночная погоня Проня остановился, когда ночь опустилась на тайгу, окутала ее вязкой, непроглядной гущиной.Хриплое дыхание Прони то и дело срывалось, вызывая приступы глухого удушливого кашля.Остановился на поляне. Сел. С таким остервенением утер лоб и щеки, что казалось, хотел снять ладонью кожу с лица.– Кр-р!.. Кр-р!.. – негромко прокричал Петька.Проня вскочил на ноги и, задыхаясь, быстро-быстро огляделся по сторонам. Потом застыл, вглядываясь в темноту.Ни шороха, ни звука в тайге. Безмолвие.– Кто?.. – тихо спросил Проня.И как недавно Никита с Петькой, он не решился остаться один на один с квакающей по-лягушачьи темнотой. Выждав еще секунду, Проня бросился собирать хворост.Лучше было бы не давать противнику передышки, но у друзей подкашивались от усталости ноги. Энергия их опять иссякла.Петька знаками приказал отойти назад, в небольшую ложбинку, нырнул под сосну. Никита и Владька – следом.– Не уйдет! – сказал Петька. – Спим!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102