Лицо его сделалось опять напряженным и сосредоточенным.– Вот камень! – сказал он и ткнул острым концам ветки в кружок на одном из рисунков.Петька выпрямился, как будто его вдруг осенило. Но поскольку его еще ничто не осенило, неуверенно пошевелил губами и два раза дернул себя за чуб.Никита не обратил внимания на эти манипуляции.– А где ж он, этот камень? – спросил Петька.– В Москве, – просто разъяснил Никита, как если бы сказал: у дядьки косого Андрея на свалке.Петька недоверчиво скривился было, но потом открыл рот… Потом закрыл его и яростно дернул себя за чуб. Дернул один раз, но больно. Что значило: понял! Его действительно осенило теперь.Голова у Никиты что погреб: год назад положишь, а вынешь будто свеженькое.Учительница Валентина Сергеевна рассказывала зимой, на вечере «Урал – земля золотая», о том, чего только нет на Урале… И сказала, что недавно где-то вниз по Туре геологи нашли глыбу черного мрамора. Настолько чистого, что ее даже специальными тягачами уволокли в Москву, чтобы сделать какой-то памятник.– Вот, – показал Никита. – Это Тура, а это камень. – Лицо его было замкнутым, как всегда в ответственные минуты.– А это что? – нетерпеливо указал Петька на длинный ряд цифр. Он привстал на корточках, готовый хоть сейчас лететь в Москву на розыски таинственного камня.Никита, спрямляя линии второго чертежа, вписал в него цифры:

– Или, может быть, цифры надо расставить так, к примеру:

Но тысяча пятьсот минус триста в обратном направлении, если взять за основу предыдущий чертеж, – как раз и давали тысячу двести, то есть цифру, которая была написана на столе. А чертежи на столе и на манжете означали, вероятно, один и тот же маршрут, но в первом случае он был почему-то упрощен. Этого Никита не мог объяснить – почему.– А шесть, сто шестьдесят и двести восемьдесят три? – нетерпеливо спросил Петька, уже позабыв и про Мишку, и про Владьку, и про Светку, весь поглощенный новой идеей.– Может, килограммы?.. – вопросом на вопрос ответил Никита. – Это я не знаю…– Думай, Голова! – возбужденно приказал Петька и слегка даже стукнул по круглой Никитиной голове.– Ну, ты… – предостерег Никита.Петька, не обращая внимания на предостережение, замычал от досады.– Это можно потом, – утешил его Никита. – Надо искать, где был камень…Если эта мраморная глыба и есть тот самый Пронин камень, на котором он свихнулся, – становилось понятным, отчего Проня не может найти его. Странно только, почему он не разыскивал его год назад, когда камень еще стоял на месте. Но Петька нашел объяснение и этому. Дураков держут в сумасшедших домах, только пока они буйные. А под старость – чего его держать? Пускай гуляет. Вот и вырвался Проня. Раньше-то его не видно было?..На мгновение мелькнула мысль о возможном соперничестве со стороны чернобородого. Но какой взрослый поверит умалишенному? Они и умному-то не вдруг верят – докажи сначала…Словом, Петьке уже все и до конца было ясно. Оставалось выведать самую малость: где разыскали геологи эту мраморную глыбу, тот ли это камень, что разыскивает Проня, куда ведет от него изломанная прямая и почему рисунок ее оказался в лесной землянке под охраной двух рассыпавшихся скелетов.Все это можно было считать пустяками. Не подлежало сомнению то, что изломанная прямая, откуда бы она ни начиналась, вела прямехонько к тайне.– Главное – это надо подумать… – сказал Никита. – Аббат Фариа до всего додумался теорией.– Думай, думай! – радостно посоветовал Петька. Копайте! Клад зарыт под вами Сухая, как стручок в августе, злая на вид бабка Алена не любила, когда ее расспрашивали. Если уж сел, так слушай. А рассказывать она умела. Она знала все, что произошло на сто километров вокруг Белой Глины примерно за последние семь тысяч лет.Об одних только сокровищах она могла бы рассказывать сто и один день без перерыва. Но рассказывать о чем-нибудь определенном – только о сокровищах, например, – она не умела. Она припоминала заодно еще и еще что-нибудь – благо, нашлись-таки слушатели. Причем, рассказывая, она не забывала уточнить, через сколько лет после такого-то события родилась она сама, через сколько лет вышла замуж, много ли времени прошло до этого события с того дня, как вышла замуж ее мать – Никитина прабабушка, потом или раньше сталось видение божьей матери в Курдюковке, холодным ли был покров в том году и сколько «ведмедей» по тайге шастало… Короче говоря, сообщала такую массу второстепенных сведений, что мы не будем приводить всех ее рассказов дословно. Мы припомним лишь некоторые из них, да и то в сокращенном виде, как воспринимал их Никита.…Это было в год, когда у царицы Анны двойня народилась, сказывают. Два первыша, два царя – де ж это видано? Ну и скрыл царь от народа это. А земля ж слухом полнится. Приложи ухо к ней – гудит. Будто шум – а то весточки летят… Дурак слушает, слушает – не поймет, а умный человек враз схватывает. Ну, так вот в том году, после двойни это было, когда столбы небом шли. Это знамение: когда мир – войне быть, а в войну если – к замирению, к голоду еще, к пожарам, к урожаю……Нонче это ж переменилось все. Жили раньше: и Стерля что Тура была… Ну, так у водопада, где омут сейчас, – омутище был. В том омуте купались, понятно… Купались – ничего. А то раз один пропал: пошел к омуту – и нет его. Потом другой. Еще один. Заклятое место стало. Не понять никак. Ну, жил о ту пору Васька на деревне, парень что кедр во степу: ни тебе черта, ни барина, ни господа бога не боялся. Пошел это в ночь он на омут-то. И что было там, не сказывают. Но слух шел – сомище острогой Васька прибил. И что было в том сому-то каменьев ценных множество разное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102